Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)
Шрифт:
Что-то переключилось в голове, будто видеть стал ещё лучше. И, этим зрением улучшенным, вдруг заметно стало, что Алик — обычный пацан: совсем не здоровый, а просто толстый, и даже рыхлый. И такая меня злость взяла, что из-за этого борова я готов был поссориться с самой лучшей девчонкой на свете!
Рука сама собой сжалась в кулак, и я со всей дури вмазал в глаз «капитану». Тот не удержался и рухнул на траву. Фиолетово-синий фингал моментально расплылся на очумевшей аликовой физиономии. Некоторые пацаны засмеялись, а громче всех — Игорёша с Петькой. Из глаз Алика фонтаном брызнули слёзы… и взгляд! Взгляд побитой
На следующий день меня выгнали из лагеря.
Уха уже поспела. Михалыч разлил по стопочке.
— За тебя, Михалыч, — начал было я.
— Э, нет, давай сейчас за тебя.
— А чего вдруг?
Меня прервала трель мобильника.
— Да, Маришенька… с Михалычем, конечно… Настенька звонила? На выходные не приедет? Жаль, конечно, Ну да ничего, учебный год только начался, пусть учится.
И чему-то странно улыбался Михалыч…
Александр Пересвет. Беглец из Лыкошино
Семёнов сидел в учреждении ОН-55/3. В посёлке Лыкошино, что неподалеку от Бологого.
В принципе, местечко неплохое — старая графская усадьба, прудик графский же, тихая до пронзительности русская природа. Уютно. А летом — просто замечательно!
Правда, ничего этого Семёнов не видел. Расконвоирован он не был, и за периметр выходить права не имел. А потому видел лишь серенькие стены отрядного барака, синие одеяла на двухэтажных шконках, серый же деревянный забор. И колючую проволоку, что отделяла дорожку, по которой время от времени прогуливался ДПНК да старшины-контролёры, от собственно зоны.
ДПНК по этой дорожке прогуливаться было, собственно, нечего — достаточно тех самых контролёров. Не говоря о солдатах на вышках. Дежурному помощнику начальника колонии положено было сидеть в штабе и управлять сменой. Но хозяин — начальник зоны — был законник и передовик, а потому заставлял своих офицеров самолично обходить периметр, дабы… Дальше шли всякие правильные слова, вполне себе справедливые — только с одним недостатком: они были совершенно неважны. Обязал Хозяин ДПНК обходить периметр — и точка.
Впрочем, и этого Семёнов не знал, ибо не положено ему было знать тонкости внутриполитической ситуации в учреждении УС-6833, которое охраняло учреждение ОН-55/3. Но сиделось ему и без этих знаний вполне себе ничего. Работа была не пыльной: рукавицы рабочие да военные тачать — это тебе не кайлом в шахте орудовать.
А Семёнов знал, как это — кайлом в шахте. Сидел он не первый год, и даже не второй, и на прежней зоне потрудился славно на благо родной страны и города Краматорска, в частности.
Впрочем, это тоже пошло на пользу — кайло и шахта. Ибо благодаря им он заработал туберкулёз и был переведён сюда, фактически в санаторий. Где тебе и лечёба, и работа нетяжёлая, и воздух хороший, и питание… В общем, бывалые зэка и в Краматорске питание нахваливали, не находя никакого сравнения с магнитогорским или тем более с карла-говским, — но здесь кормили ещё лучше.
А главное — власти тут по уму распорядились: тех, кто сильно борзел здесь, переписывали на открытую форму болезни и переводили в Красный Бор, километрах в пяти от этой зоны. С одной стороны, всё ништяк — отдельная больничка, уход… Говорили, правда, что в прежние времена, при Сталине, до таких глупостей не опускались, но при Хрущеве вошел в моду социалистический гуманизм. Там совсем больные благополучно и досиживали до свободы… Или до номера на табличке, прибитой к колышку. Тоже здесь, на полпути от поселка.
Вот только из Красного Бора как раз чаще попадали под колышек. Ибо стоял там «особняк». Для тех «тубиков», что заработали себе особый режим. А «особняк» — он и есть «особняк»: пожалуй под полосатую робу и зверства охраны. И, соответственно, нравы те ещё…
А потому после перевода пары-тройки особо борзых воров в Красный Бор остальное «отрицалово» заметно присмирело. Потому как доказывай потом прокурору, что перевели тебя не на особый режим лечения, как значилось в бумагах, а на особый режим отсидки, как это оказывалось фактически. Под колышек с унылою табличкой торопиться охотников не было…
Так что Семёнову, «мужику», от этого соседства двух зон точно лучше было: на «красной» плохо, но на «воровской» ещё хуже. И сидеть бы ему тихо-спокойно, в уютном месте, но беда была — уж больно долго сидеть оставалось! 12 лет всего, 8 — ещё, и на УДО, в лучшем случае, — не раньше, чем через четыре… А жалко, лет-то! Там и украли-то всего ничего! Да и не украли — так… Как все жили. Просто, в отличие от других, не сунули кому надо, вот и запалились…
Нет, о побеге Семёнов не думал. Вернее, думал, и думал постоянно, но… не очень конкретно. В электрике он неплохо шарил, видел, что на периметре — не просто КСП и вышки с автоматчиками. На контрольно-следовой полосе какие-то дуры стоят — явно на прерывание излучения срабатывают. По забору кабель толстый идёт — это, точно, на противо-удар работает. По забору, сверху, МЗП растянута. А там, за ним, ещё несколько рядов колючки, да под током…
На работы тут не выводят — значит, по ту сторону не окажешься. Один шанс — на машине как-то удрать. Но как? Собачки ведь там всё нюхают! Солдатики досматривают. Да и хорошо досматривают — им ведь, солдатикам, тоже домой хочется, а не на твоё место. А домой солдатик съездит, если побег пресечёт. А ещё лучше — если зэка при этом пристрелит. Ему тогда, может, и медальку дадут.
Так что не надо лучше с ними связываться, с солдатиками. Вон, в Краматорке трое дёрнули — через два дня их трупы на выходе в пром-зону выложили. В воспитательных, так сказать, целях…
— Ты, Калюжный, мне тут не ори! — Семёнов тоже поднял голос. — Тут вопрос политический! Ты же коммунист! Орденоносец. К Герою тебя представили. Партия тебя выдвигает в депутаты аж Верховного Совета! А ты кобенишься. Да за это, знаешь, что бывает! Вызовем на парткомиссию, не посмотрим, что директор передового совхоза!
— Да не могу я, Петрович! Не могу, пойми! — молил Калюжный. — У меня тут работа, дел, сам знаешь, полно! Семья, дети. Ну, начну я в эту Москву ездить. Сам же знаешь, как это у нас: пошёл в депутаты, начались встречи-собрания, пионэры всякие, совещания-заседания — и всё, пошло прахом дело! Оно тебе-то нужно? Секретарю райкома? Ты ж тоже, смотри, на «Ленинском пути» нашем как вырос! Давно ль мы с тобой вместе под трактором на морозе лежали? А теперь — ты уважаемый человек, я уважаемый человек, район в передовых ходит. Тебе ж на завотдела в обком — прямая дорога! На хрена тебе этот риск?