Дорога к тебе
Шрифт:
— Кома, — сказал Джек. Это слово преследовало его от самого Сан-Франциско. Джеку очень хотелось бы, чтобы доктор его опроверг.
К его ужасу, Стив Бауэр кивнул.
— Она не реагирует на внешние раздражители — свет, боль, шум. — Он провел рукой по левой щеке — от виска к подбородку: — Вот здесь у нее сильный ушиб. Большая гематома. То, что она не реагирует, заставляет предположить, что там есть и внутреннее кровоизлияние. Мы отслеживаем внутричерепное давление: небольшое повышение можно устранить медикаментозно. Пока нет оснований полагать,
Джек провел руками по волосам. Голова гудела. Он попытался устранить этот шум, откашлявшись.
— Значит, кома. Насколько это плохо?
— Ну, я бы предпочел, чтобы она была в сознании.
Джек имел в виду не это.
— Она умрет?
— Надеюсь, что нет.
— И как мы можем это предотвратить?
— Мы не можем. Она может. Когда ткани повреждены, они опухают. Чем больше они опухают, тем больше требуется кислорода для лечения. К сожалению, мозг отличается от других органов, поскольку находится внутри черепа. Когда ткани мозга опухают, череп не дает им увеличиться в объеме, так что давление растет. Это вызывает замедление тока крови, а так как кровь переносит кислород, то мозг получает меньше кислорода. Меньше кислорода — меньше скорость заживления. Ее тело само определяет этот темп.
Джек все понял. Но он хотел знать больше.
— А каков наихудший сценарий?
— Давление возрастает настолько, что совершенно перекрывает ток крови, а следовательно, и поступление кислорода в мозг, и тогда пациент умирает. Вот почему мы отслеживаем состояние вашей жены. Если мы увидим, что давление начинает расти, то постараемся его снизить.
— И какие здесь временные рамки?
— Мы провели сканирование головы, но ничего определенного не обнаружили. Мы будем внимательно следить за состоянием вашей супруги. Следующие сорок восемь часов будут решающими. Хорошо, что опухоль пока небольшая.
— Но вы сказали, что жена не реагирует на внешние раздражители. При условии, что опухоль не будет увеличиваться, когда она начнет реагировать?
Доктор вытер со лба пот.
— Этого я не могу вам сказать. Хотел бы, но не могу — это слишком индивидуально.
— Восстановится ли ее здоровье полностью? — спросил Джек. Ему нужна была полная ясность.
— Не знаю.
— Вероятно, чем дольше она пробудет в коме, тем меньше шансов на полное выздоровление?
— Если опухоль не будет увеличиваться, то это не так.
— А можно ли что-нибудь сделать, чтобы уменьшить опухоль?
— Именно для этого она под капельницей. Но чересчур большая доза медикаментов может дать негативный эффект.
— Значит, она будет просто вот так лежать?
— Нет, — терпеливо объяснил доктор. — Ваша жена будет лежать и выздоравливать. Человеческое тело — это изумительная вещь, мистер Макгилл. Пока мы ждем, оно работает само.
— Чем мы можем помочь? — спросила из-за спины Джека Кэтрин.
Джек вздрогнул, но не отвел взгляда от доктора.
— Не многим, — ответил Бауэр. — Спросите у сестер-сиделок, специализирующихся на коме, и они вам скажут, что с больной нужно говорить. Рассказывают, что коматозные пациенты что-то слышат и даже могут повторить это с пугающей точностью после того, как придут в сознание.
— Вы в это верите? — спросил Джек.
— Это не согласуется с научными представлениями. — Бауэр слегка понизил голос. — Мои коллеги к таким вещам относятся с насмешкой. Но я лично не думаю, что разговорами с таким пациентом ему можно причинить какой-то вред.
— И что же нужно говорить?
— Что-нибудь хорошее. Если она вас услышит, то пусть услышит хорошие вещи. Скажите, что с ней все в порядке.
— А как быть с девочками? — спросил Джек. — У нас две дочери — тринадцати и пятнадцати лет. Они спрашивают, что с мамой. Возможно, я сумею их удержать. Если есть шанс, что она придет в себя сегодня или даже завтра, нет смысла их пугать. Может, мне сказать им, что она все еще не очнулась после анестезии, и оставить дома?
— Нет. Привезите их — их голоса помогут ей сосредоточиться.
— Как она выглядит? — спросил Джек. — Девочки не испугаются?
— С одной стороны ее лицо поцарапано, к тому же оно опухло и начинает темнеть. Одна рука порезана стеклом…
— Сильно? — прервал его Джек. Кажется, появился новый повод для беспокойства.
— Она художница, — добавила сразу уловившая суть дела Кэтрин. — Левша.
— Именно левая рука у нее и поранена, — ответил Бауэр, — но как будто ничего страшного. Вряд ли будут какие-то последствия. Нога у нее в гипсе и на растяжке, и еще мы перебинтовали ей ребра на тот случай, если она станет беспокойной. Это все.
— Беспокойной, — повторил Джек, гадая, что это может означать. — Это вроде припадков?
— Иногда вроде припадков, иногда больные просто становятся беспокойными и совершают некие странные движения. Но вообще она может оставаться и совершенно неподвижной вплоть до того момента, когда придет в сознание. Вот это как раз и напугает ваших дочерей больше всего. Ее молчание расстроит их больше, чем любые движения.
Джек попытался все это переварить, но не смог. Картина, которую нарисовал доктор, была полной противоположностью тому образу Рэйчел, к которому он привык.
— Когда я смогу ее увидеть?
— Когда мы убедимся, что ее состояние стабильное, то переведем в реанимацию… Нет, — пояснил он, увидев, как расширились глаза Джека, — это не значит, что она в критическом состоянии, просто мы хотим, чтобы за ней как можно лучше присмотрели. — Доктор взглянул на висящие на стене часы. Было десять минут пятого. — Дайте нам еще час.
В этом кафетерии Джек и Кэтрин были не одни. За столиками сидело несколько человек из числа медицинского персонала — одни поглощали ранний завтрак, другие не спеша тянули кофе. Было тихо, лишь время от времени позвякивали ложки.