Дорога Короля
Шрифт:
Джон пока что вполне успешно вешал мистеру Престону на уши всякую лапшу насчет истинной цели своего путешествия вниз по реке и отвлекся от этого напряженного занятия, лишь начав более внимательно рассматривать всякие странные и забавные вещицы, расставленные на полках и развешанные на стенах.
Там были различные кристаллы и необычно окрашенные камни явно вулканического происхождения, браслет, сплетенный из волос то ли бабки, то ли прабабки мистера Престона, пять кремневых наконечников для стрел, сохранившихся с незапамятных времен, а также несколько вполне заурядных изделий современных ремесленников. Рядом в бронзовых рамках стояли фотографии и портреты каких-то испуганно глядевших детишек и престарелых
Но все это была сущая чепуха по сравнению с большим прозрачным кубом, что стоял в гостиной на отдельном столике и явно в ней доминировал. От куба веяло холодом, и Джон решил, что это обыкновенная глыба льда, однако, пока он ел, по гладким скользким стенкам куба не сползла ни одна капля воды. Внутри в синевато-белом сиянии были как бы впаяны в лед странные предметы — золотая филигрань, лучистый кристалл кварца, два больших насекомых с колючими усами и статуэтка прелестной юной девушки с рыжими волосами и в летящих белых одеждах.
Джон просто объелся вкусными блинчиками, политыми патокой, и выпил почти целый кофейник кофе, когда случайно заметил, что у одного из насекомых чуть шевельнулось крыло. Продолжая внимательно слушать штурмана, излагавшего ему, так сказать, черновой набросок собственной биографии (тома эдак в четыре!), Джон не сводил глаз с девушки внутри куба, заметив, что она очень-очень медленно поворачивается на пальчиках правой ноги, а платье ее слегка закручивается, обнимая приподнятую левую ножку, и мягко разлетается, точно раскрывшиеся лепестки нежного цветка.
Теперь оба усатых насекомых, завершив замедленный взмах своих прозрачных, точно осенняя паутинка, крылышек, направлялись к девушке. Их выпуклые фасеточные глаза хищно поблескивали, и этот блеск показался Джону весьма зловещим.
— Ах вот ты куда смотришь! — сказал шкипер, заметив его пристальный взгляд. — Это они охотятся. Красивые, правда? Когда-то я мог смотреть на них часами. Борода раза три отрасти успевала.
— А эта девушка… Она что, живая?
— Видимо, да. Хотя и не могу этого утверждать наверняка. И не знаю, почему она такая крошечная.
— А откуда это у вас?
— Издалека привез, из самых низовий.
— Я ничего подобного в жизни не видал!
— И я тоже. Нет, правда, судя по уровню мастерства… В общем, мне кажется, что эта девушка — живая.
— Живая? Но ведь она ростом с ноготь!
— Я думаю, она только кажется такой маленькой благодаря некоему световому эффекту.
— А жуки?
— Жуки действительно почти такой же величины, что и девушка. Но, возможно, они искусственно увеличены — то есть с ними проделан как бы обратный вариант этого фокуса.
— А если не увеличены? Если они такие большие и есть?
— В таком случае они повеселятся всласть, добравшись наконец до девицы. — Шкипер усмехнулся. — Эта игрушка стоила мне недельного заработка. Хотя, если честно, она просто омерзительна, не так ли?
И Джон с ужасом ощутил ледяное дыхание, вырывавшееся из куба, внутри которого время текло слишком медленно и беззвучно. Ему вдруг страшно захотелось вдребезги разбить этот сине-белый загадочный предмет, освободить точно увязнувшее в патоке время, выпустить на волю изуродованные длительным тюремным заключением эпохи и перспективы. Однако игрушка эта принадлежала шкиперу, а такие, как он, лучше других понимают выверты времени. Возможно, подобные вещи и должны принадлежать именно им.
И тем не менее мальчик почувствовал облегчение, когда наконец покинул гостиную шкипера и нырнул в туман, клубившийся за порогом.
В тот же день они должны были отойти от причала. Никогда прежде Джон не испытывал такого ужаса и восторга, как в те мгновения, когда поднимался по сходням на гудевшую и дрожавшую палубу судна.
Никогда прежде он не бывал на индукционных кораблях, лишь с глубочайшим почтением, сознавая собственную ничтожность, смотрел издали, как они вспарывают речную гладь своими острыми носами. Мистер Престон коротко кивнул ему, и это равнодушно-деловитое приветствие было совсем не похоже на их вольное и неторопливое общение за завтраком. Без особых церемоний Джону выдали и документы, свидетельствовавшие о том, что он принят на службу. Члены команды обменялись рукопожатием с новым «лоцманом», глядя на него примерно с тем же холодным равнодушием, с каким смотрели на любого из пассажиров. Люди, просто купившие билет, для них абсолютно никакого значения не имели, как, впрочем, и уборщики с официантами, разместившиеся в трюме. Но по некоторым взглядам, брошенным искоса, Джон, в общем, понял, что по крайней мере на время этого рейса его в члены команды все-таки приняли.
— Ты был на реке, когда в верховьях пронесся последний шквал? — спросил мистер Престон, когда они поднялись на капитанский мостик.
— Нет, сэр. Я успел высадиться на берег и лодку вытащил. Так что эту бурю я как бы стороной обошел.
— Хм… Это плохо… А как ты думаешь, пройти мы там сможем?
— Думаю, да, сэр.
Погрузка заканчивалась. Корабль едва сдерживал себя, так ему хотелось поскорее отправиться в путь, и без конца посылал сигналы полной готовности — мощное бренчание, слышное отовсюду. Груз, доставляемый вагонетками, так и летел на борт, и палубные лебедки с лязгом опускали его в трюмы. Работали в основном зомби, нелепые, то и дело налетавшие друг на друга. Запоздалые пассажиры, чертыхаясь, опасливо сгрудились среди ящиков и бочонков, ожидавших погрузки. Жены, держа в руках картонки со шляпами и тяжелые сумки с продуктами, сердились на потных мужей, тащивших основной багаж и орущих детей. Телеги и тележки, нагруженные чемоданами и большими ковровыми сумками, грохотали по булыжной мостовой, двигаясь по самым немыслимым траекториям и то и дело сталкиваясь; чемоданы, разумеется, падали и раскрывались, вдребезги разбивались кувшины с вином, а воздух казался густым от ругани.
Джону очень нравились царившая вокруг суета, деловитый шум и жужжание моторов. Контролер крикнул; «Все не поместятся! Пожалуйста, сойдите на берег!» Прозвучал колокол, и заполненные народом палубы «Начес» как бы оттеснили крикливую толпу, заставив ее по сходням излиться на причал, точно приливную волну. Сквозь эту волну еще пытались пробиться последние пассажиры. Потом сходни подняли, и какой-то высокий человек, только что примчавшийся на пристань, попытался перепрыгнуть на борт через полосу воды. Он, разумеется, сорвался, однако ему все же удалось уцепиться за выступ в металлической обшивке судна, и члены команды втащили его на палубу, но при этом из заднего кармана его брюк вывалился кошелек и упал в реку. Толпа на берегу засмеялась, а какая-то пассажирка с трудом удержала этого бедолагу, который хотел уже прыгнуть следом за своим кошельком.
За всем этим Джон наблюдал, находясь в полной безопасности: из капитанской рубки. Рубка была очень элегантная и, казалось, вся из стекла; Джону пришлось даже приглядеться, прежде чем он понял, что в ней обычные четыре стены. Капитан и владелец судна стоял рядом со шкипером; оба были в темно-синей с золотом форме. Прозвучал сигнальный свисток, на гюйсштоке взвился оранжевый флаг, и корабль медленно отошел от причала. Палуба вздрогнула. Маслянистый дым повалил из трех высоких труб, расположенных на корабельных миделях.