Дорога любви
Шрифт:
Роури почти машинально работала, готовя сандвичи. Время шло, продвижение вперед было невелико, и надежды на то, что кто-то под завалом еще остался в живых, таяли.
Сгущающаяся темнота увеличивала ее отчаяние. Что за проклятый день! Она потеряла отца, ничего, не знает о Томасе, и в самом взрыве есть и ее доля вины. Чем больше она думала об этом, тем сильнее казалась себе виновницей всех произошедших несчастий.
Стоит ли обвинять Отца? Ведь именно ее поведение привело его к потере здравого рассудка. И теперь она наказана. Единственное, что она сейчас
«Ты жив, любовь моя. Я знаю, я чувствую это», – говорила она себе, пытаясь освободиться от охватившего ее мертвящего оцепенения. Но проходило несколько минут, и угрызения совести вновь начинали терзать ее сердце.
Вскоре по рядам спасателей как бы пробежал вздох облегчения – появился первый обнадеживающий результат работы. Бур преодолел толщу скалы.
– А теперь спускайте вниз трубу, – выкрикнул Рурк. – В шахту поползла труба – длинная и узкая, спускать ее помогали сам Рурк и Кин. Наконец она была опущена и закреплена. Рурк поднял камень и дважды ударил по металлу. Рабочие смолкли, прислушиваясь, будет ли ответ.
Томас проснулся внезапно. Опершись спиной о стену, попытался собраться с мыслями. Он был весь покрыт пылью. Рубашки у него не было уже давно, ее рукава поддерживали сломанную руку одного из узников подземной тюрьмы, остальная ее часть была разорвана на бинты. Весь запас взятых с собой медицинских принадлежностей был полностью исчерпан.
По лбу сбегали капли пота. Похоже на то, что в пещере больше сорока градусов жары. Удивляло полное отсутствие звуков – ни стона, ни движения. Видимо, большинство спало или находилось в забытьи из-за недостатка воздуха. В какой-то мере это было и хорошо, поскольку при движении человек использует больше кислорода, чем в состоянии покоя. А кислород был у них уже на исходе. Он мог сказать это определенно по тому, как трудно стало дышать.
Похороненный во тьме, Томас не имел ни малейшего представления о том, сколько времени он здесь находится. Что сейчас наверху – утро или вечер? А может, прошел целый день? Нет, вряд ли, он бы потерял много больше влаги и хотел бы пить.
Впрочем, об этом лучше не думать. В одном рассказе Эдгара По человек, случайно оказавшийся погребенным, решил, что он голоден, и съел свечи. Когда его освободили, выяснилось, что он пробыл в своем заключении совсем недолго.
Нет, он не голоден, но стакан холодной воды… И Томас почувствовал, как медленно проваливается в забытье. Но тут раздался какой-то скрежещущий звук. Томас поднял голову. Может, кто-то поменял положение или что-то уронил? Он снова закрыл глаза, но сон уже не шел – вспомнилась Роури.
Если бы он только мог сейчас, перед столь возможной смертью, увидеть ее хотя бы на миг, только для того, чтобы сказать, как сильно он ее любит!
А ведь вполне возможно, что она уже носит его ребенка. Ребенка, которого он не увидит никогда. Кто это может быть – мальчик или девочка?
Нет, он не должен обижаться на судьбу: прежде, чем он покинет Землю, ему было дано Богом счастье встретить свою
Снова раздался скрежещущий звук, на этот раз громче и ближе.
– Ты напрасно тратишь силы, Мичелин, – громко сказал Томас. – Мы не можем проделать отсюда ход.
– Вы что-то сказали, доктор?
– Что вы там делаете?
– Я размышляю о щенке, которого я когда-то завел. Хороший такой был щенок, пушистый. Как-то убежал за повозкой, лая на нее, так я его больше и не видел.
Томас улыбнулся. Странным воспоминаниям предаются люди перед смертью.
– А я вот думал о жене.
– Она хорошая женщина, доктор.
– Да, – протяжно выдохнул Томас. Губы тронула улыбка воспоминания. – Красивая. – На мгновение он увидел перед собой задорные зеленые глаза Роури. Потом он вдруг сел. – Опять. Ты слышишь, Мичелин?
Оба прислушались. До них донесся какой-то слабый звук, будто сверлили камень. Затем на них посыпалась земля. Томас поднял голову, но сколько ни вглядывался, ничего в темноте разглядеть не смог. Потом послышались слабые удары по железу, которые раздавались совсем близко. Томас протянул руку и наткнулся на железную трубу.
Его будто обожгло загоревшейся надеждой. Схватив камень, он начал с силой стучать по трубе. К нему подскочил Мичелин, и оба стали напряженно прислушиваться к ответу.
Рурк с большим облегчением повернулся к стоявшим за ним людям.
– Благодарение Богу! Кто-то еще жив. Услышав это, спасатели дружно закричали «Ура»!
Сознание, что они еще найдут кого-то живым, вселило в них энтузиазм. Через несколько минут насосы начали подавать в трубу воздух.
Анжела подошла к Рурку и Кину с чашками кофе:
– Думаю, вам надо передохнуть.
На мгновение глаза Рурка встретились с ее глазами.
– Спасибо, дорогая, – сказал он и легонько погладил ее щеку. – Боюсь, что ты переволновалась. В твоем положении это вредно. Тебе стоит вернуться в вагон, лечь и немного отдохнуть.
– Когда все это закончится, будет достаточно времени, чтобы отдохнуть, – произнесла она.
– Как Томми?
– Спит в вагоне без задних ног, – мягко улыбнулась Анжела.
– Я бы хотел, чтобы мама Томми сделала то же.
– Не дождетесь, Рурк Стюарт, – ответила она.
Оставив насосы на попечение добровольцев, усталые Рурк и Кин отправились немного отдохнуть. Рурк протянул руку человеку, с которым все это время проработал бок о бок:
– Рурк Стюарт.
– Кин Маккензи.
– Рад познакомиться с вами, мистер Маккензи.
– Мы вам так обязаны, мистер Стюарт.
– Еще рано меня благодарить. Мы их еще не вытащили, но думаю, сделаем это всего через несколько часов. Надеюсь, мы дали им воздух вовремя. Или нет? – Он вдруг тревожно посмотрел на Кина.
– Думаю, вовремя.
– Судя по вашей одежде, вы с ранчо?
– Не совсем, – ответил Кин. – Я работал в «Округе Си» раньше, до войны. Сейчас я разведчик компании. – Тот факт, что после смерти Коллахена он стал совладельцем ранчо, совсем выскочил у него из головы.