Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка
Шрифт:
— Ну, гляди. Не дай бог, промазал. Я тебя тогда, б…, с того света достану.
— Прорвемся, командир, не впервой, — прогудел со своего места Макарыч, дергая левый рычаг. — Прорвемся.
— Ну, с богом. Помаленьку, — скомандовал в ответ Винарский.
Вскарабкавшись правой гусеницей на склон земляного вала, танк медленно пополз вдоль обочины, ведомый почти вслепую, направляемый лишь короткими указаниями командира и выверенными движениями опытного мехвода.
Секунд через тридцать мины закончились. Дальше оставался поворот. Поворот направо, за огонь, за насыпь, к селу, к батарее противника.
— Марик,
— Точно! Давай, студент, — подтвердил приказ командир танка. — А ты, Гриша, пока чемодан упакуй.
Синицын быстро разобрал ИМП и, сложив все части в переносной бокс, передал последний Макарычу. А спустя еще какое-то время доложился ушедший вперед Кацнельсон:
— Пять орудий. У ближнего ствол на нас смотрит. Рядом хмырь какой-то. С биноклем.
— Снять сможешь?
— Погоди, сержант, — остановил лейтенант танкиста. — Надо бы развернуть фрицев в другую сторону.
— Да как, блин?
— Очень просто. Гриша, дуй к Марику и еще левее, во фронт к орудию. Очередь дашь, а Марик под шумок наблюдателя щелкнет. Глядишь, засуетятся сволочи, решат, что по ним оттуда бьют, а нас не заметят.
— Хорошо, — снова согласился сержант с доводами летчика. — Будем пробовать. Только пошустрей, пошустрей, парни.
— Есть пошустрее.
Первым о выходе на позицию бодро отрапортовал Синицын:
— На месте.
И сразу за ним Марик:
— Кацнельсон в канале.
— Ты еще "в канализации" скажи, — рассмеялся сержант. — Понабрался, блин, от майора словечек.
— А так красивше звучит. Солиднее.
— Всё. Хорош болтать, — отрезал танкист. — Готовы?
— Готовы.
— Поехали.
Короткая очередь ППШ прошлась по немецкому орудию. Метров со ста с небольшим. Одновременно с ней прозвучал выстрел из трехлинейки.
— Есть! Есть! — заорал в микрофон Марик. — Готов фриц. Попал!
— Да не ори ты, — поморщился сержант. — Тише. Тише давай.
И тут же впереди с гулким хлопком разорвался снаряд. Осколочный, семьдесят шесть миллиметров. Видимо, одна из тридцатьчетверок, просочившихся, наконец, сквозь гряду, пальнула наугад, в темноту. Напугав вражеских артиллеристов, принявшихся лихорадочно разворачивать орудие на звук выстрела, в сторону новой напасти.
— Поворачивают, поворачивают! — прокричал Марик, в азарте позабыв про приказ командира не мучить громкоголосьем чувствительный микрофон. Однако Винарский не стал поправлять бойца, а лишь скривился с досадой, приказывая:
— Так, а теперь все назад, за танк. Наш выход, парни. И не забудьте подчистить всё, что мы не додавим. Вперед, Макарыч, вперед! Полный!
Отзываясь на вдавленную в пол педаль газа, "семидесятка" метнулась вперед, набирая ход, быстро покрывая оставшиеся до поворота метры дистанции, готовясь ворваться на укрытые с фронта немецкие позиции. Чтобы крушить, ломать, давить железо и плоть врагов, пришедших с оружием в руках на чужую землю.
— Твою мать! — ошарашенно выдохнул сержант, заметив, как рванула дальняя из тридцатьчетверок. Страшно рванула, выпуская из развороченного чрева яркий сноп пламени, извергаясь огненными ошметками перекрученных взрывов броневых плит.
— Подбили! Заднего подбили! — орал надтреснутым голосом Гриша. — Сволочи! Гады! С-суки-и-и!
— Быстрее, Сима! — хрипел Винарский. Стискивая зубы. Не скрывая душащих его злых слез. Проталкивая сквозь горло приказ. — Быстрее! Чтоб эти скоты второго не подпалили!
— Даю, командир! Полный, б…, мать…е… твою меть!
— А-а-а! Получите, твари!
Задергавшийся пулемет ярким пунктиром прожег темноту ночи, поливая свинцовым дождем вражеские орудия. Орудия, прикрытые с фронта, но никак не с тыла и флангов. Прорвавшийся на немецкие позиции танк подмял под себя ближайшее, корежа ствол, выворачивая с мясом колесную пару. Под гусеницами что-то хрустнуло и заскрежетало. В щели приоткрытого люка мехвода мелькнуло перекошенное от ужаса лицо артиллериста в фельдграу. Мелькнуло и пропало под обрезом лобовой брони.
— Так их, дави гадов!
Барабаш прорычал в ответ что-то нечленораздельное и снова рванул рычаги. Семидесятка скатилась с груды железа и понеслась к следующему орудию. Пока еще целому, но уже без прислуги, сметенной кинжальным огнем ДТ. Второе рейнметалловское изделие мехвод просто сковырнул, опрокидывая, сдвигая в сторону, освобождая путь к новой цели.
Впереди громыхнул взрыв. Секунд через семь-восемь еще один. В разлетающихся комьях земли что-то полыхнуло, а когда осела пыль, на месте третьей огневой позиции обнаружилась лишь дымящаяся воронка с разбросанными вокруг бесформенными обломками.
"Молодцы мужики! Знай наших!"
Уничтожившая немецкую пушку тридцатьчетверка медленно развернула башню в сторону машины Винарского, однако стрелять не стала. Видимо, командир среднего танка всё же сообразил, кто здесь свой-чужой, и успел отдать соответствующий приказ экипажу. И самому себе как наводчику.
"Пронесло, блин! Вот был бы прикол, если б свои ухайдакали!" — с этими мыслями сержант вновь переключился на вражескую артиллерию. Точнее, попытался переключиться. Поскольку тридцатьчетверка, надсадно ревя, рванулась влево и вбок, перекрывая обзор, к двум последним орудиям, безжалостно выкашивая пулеметным огнем разбегающихся фрицев, мстя за погибших товарищей. Не имея возможности напрямую принять участие в подавлении остатков немецкой ПТО, Винарский, сменив диск ДТ, направил Т-70 вдоль цепочки неглубоких окопов-щелей, вслед за более тяжелым и мощным собратом. Плюясь короткими скупыми очередями, не давая врагам опомниться, выбивая из их тупых голов даже мысль о сопротивлении. Иногда вместе с мозгами.
Через пару минут с батареей было покончено. Крутнувшись напоследок над самым дальним окопчиком и похоронив под пластами обрушившегося грунта всех, кто там укрывался, бронированная машина под номером "24", победно взревев, отползла чуть назад и, перевалив через невысокий бруствер, потихоньку двинулась в обратную сторону. Прикрываясь земляным отвалом, развернув башню к горящим строениям, хищно поводя стволом, выцеливая возможного противника и, видимо, пытаясь отыскать проходы в село. Если и не для прорыва в глубину обороны, то хотя бы для своевременного пресечения контратаки. В нынешних условиях практически неминуемой. Цифры на броне тридцатьчетверки сержант сумел разобрать только сейчас, когда скоротечный бой почти закончился. "Постников! Его машина… Молоток комиссар. Опытный… чертяка!"