Дорога на Тир Минеган
Шрифт:
Шимас аб Нейван шел по правой стороне, под самыми стенами домов, и нисколько не боялся, что из какого-нибудь окна выльют помои, испортив и его одежду, и ценную книгу, которую он держал в руках. Подобное могло случиться в любом другом городе, но только не в Кованхаре, где даже в самых бедных кварталах все жилые дома были оборудованы водопроводом и канализацией.
Кованхар вполне заслуженно снискал себе славу самого богатого и чистого города во всем мире (ну, за исключением разве что ведьмовского Абервена на Тир Минегане). Этот колдовской город, сердцем и мозгом которого был Университет, формально входил в состав Ивронаха, хотя в действительности никакой реальной власти ивронахские короли над ним не имели и уже давно с этим смирились. Время от времени в Университетском Магистрате поднимался вопрос о провозглашении Кованхара свободным и никому не подчиненным городом, но это предложение всякий раз отклоняли. Колдуны нисколько не боялись королевского
Этого король точно не стерпит и отправит в Эйс Гедан свою армию. А большинство колдунов воевать не хотело, несмотря на то что неминуемым результатом этой войны стало бы образование подконтрольного им государства.
Шимас тоже не хотел воевать, но если бы был магистром, непременно голосовал бы за самостоятельность Кованхара. Согласно данным последней переписи, проведенной по инициативе Магистрата, на всем Абраде и окрестных островах, за исключением Лахлина, проживало более ста пятидесяти тысяч колдунов, и было совершенно несправедливо, что у них до сих пор нет собственной страны, в то время как несколько сотен ведьм уже тринадцать столетий безраздельно властвуют на Тир Минегане. И самое обидное, что среди их подданных много колдуний, которые сочли лучшим прислуживать ведьмам, а не сотрудничать на равных со своими коллегами по колдовскому цеху.
Впрочем, как беспристрастный ученый, а значит, человек объективный, Шимас должен был признать, что в свое время ведьмы многое сделали для колдуний. В давние времена, когда в Кованхаре была основана Колдовская Школа, в нее принимали исключительно юношей — а девушки, по мнению тогдашних колдунов, должны были учиться в домашних условиях, так как настоящая академическая наука не предназначена для женского ума. Ситуация не изменилась и после превращения Школы в Университет, поэтому ведьмы открыли на Тир Минегане собственное учебное заведение для девушек с колдовским даром. В конце концов, хотя и не так быстро, как хотелось бы, это вынудило мужчин изменить свои взгляды на место женщин в колдовском сообществе, и в Кованхарском университете стали учиться не только студенты, но и студентки. Однако за шестьсот с лишним лет, которые прошли с того времени, ведьмы так и не удосужились закрыть свою Школу. Они и дальше заманивают на Тир Минеган самых способных юных колдуний, зачаровывая их своим ведьмовским величием и болтовней о каком-то там женском единстве…
Дойдя до конца улицы, Шимас аб Нейван оказался на краю Керног Блатай — центральной площади города, по ту сторону которой возвышалась громада Университета.
Какое-то мгновение он постоял на месте, восхищенно разглядывая выкрашенные в красный цвет корпуса, башни и галереи и вспоминая, как четырнадцатилетним мальчуганом впервые прибыл в Кованхар. С тех пор прошло больше двадцати лет, этот город стал для Шимаса родным, а Университет — настоящим домом. Свою квартиру в престижном районе Лар-на-Катрах он хоть и называл домом, но воспринимал его лишь как место для ночлега.
Быстрым шагом Шимас двинулся наискосок через площадь, следуя к одной из крайних башен, едва ли не самой маленькой из всего архитектурного ансамбля Университета. На площади тоже гуляли студенты; завидев его мантию, они вежливо, но без излишнего рвения здоровались. Многие девушки узнавали его и приветливо, а временами даже кокетливо улыбались.
Шимаса — вернее, профессора аб Нейвана — знали в основном студентки. И вовсе не потому, что он был объектом их девичьих грез, хотя в свои тридцать шесть лет выглядел весьма привлекательно и нравился многим женщинам. Просто Шимас преподавал на кафедре пророчеств и ясновидения, а этим даром обладали исключительно колдуньи — за всю историю не было известно ни одного случая, чтобы мужчина-колдун был способен хоть на какое-нибудь достойное внимания пророчество. Поэтому на занятия, которые вел Шимас, ходили главным образом девушки, хотя каждый год среди слушателей случались и два-три юноши, которых интересовала исключительно теоретическая сторона этого явления. Таким в свое время был и сам Шимас, а со временем его полностью захватила эта отрасль магии, и он решил посвятить ей свою жизнь.
Некоторые профессора откровенно подтрунивали над своими коллегами-мужчинами, преподававшими на кафедре пророчеств, но Шимас уже давно перестал обращать внимание на их насмешки и больше не пытался объяснить им суть своей работы. Если они не хотят этого понимать, то никакие слова не смогут убедить их в том, что сами пророчества и толкования пророчеств — две абсолютно разные вещи.
Пророческий дар не требует ни сколько-нибудь значительной магической силы, ни большого ума, ни склонности к тщательному и всестороннему анализу. Наоборот — последнее иногда очень вредит провидицам, мешает им полностью раскрыться и погрузиться в бурный поток картин реализовавшегося прошлого и гипотетических вариантов будущего. Как правило, они плохо понимают значение своих видений и способны лишь механически повторять слова, звучащие в их головах во время пророческого транса. За исключением самых простых случаев, они лишь формулируют загадки, а разгадывают их другие люди. Такие, как Шимас аб Нейван, на чьем счету уже было много удачных толкований как предсказаний на будущее, так и видений о прошлом. Но все его прошлые достижения тускнели по сравнению с тем, что он сделал сегодня. Это был его звездный час, вершина его карьеры. Он разгадал одно из самых древних пророчеств, причем не обычное, а неотвратимое, над которым напрасно ломали голову бесчисленные поколения толкователей. А разгадка оказалась такой простой и очевидной…
Пророческая Башня была молчаливой и безлюдной. Кроме кольца фонарей на ее верхушке, которые зажигались с наступлением сумерек, свет горел только в одном окне на чердачном этаже. Держа в левой руке маленький светящийся шар, а в правой сжимая книгу, Шимас поднялся по темным ступеням и подошел к широкой дубовой двери с вырезанной на ней руной Таред — девятой буквой древнего абрадского алфавита.
На самом деле никто не знал, какой по счету была эта буква и как она раньше называлась, так как все предыдущие жители Абрада погибли в борьбе с демонами и чудовищами задолго до появления здесь первых шинанцев, и разгадать их язык до сих пор никому не удалось. Эти символы встречались на многих предметах и фрагментах зданий, оставшихся в наследство от той цивилизации. Историки давно упорядочили их на свое усмотрение и дали им условные названия, а колдуны и ведьмы использовали руны для обозначения основных природных и магических явлений. Руна Таред отдаленно напоминала глаз, поэтому именно ее выбрали символом предвидения.
Шимас постучал в дверь, и уже в следующую секунду щелкнул стальной замок, она немного приоткрылась, и изнутри донесся хриплый голос:
— Входи, Шимас.
Немного пригнувшись, чтобы не удариться макушкой о косяк (к сожалению, большинство дверей в Пророческой Башне было рассчитано на женский рост), он прошел в кабинет, который можно было назвать просторным, если бы не захламленность книгами. Очевидно, им стало слишком тесно на полках, которые тянулись вдоль стен, занимая все пространство от пола до потолка. Часть перекочевала на стулья и кресла, подоконник, низенький столик у окна и на широкий письменный стол, за которым сидел невысокий пожилой человек в фиолетовой магистерской [3] мантии с морщинистым, словно печеное яблоко, лицом. Его четырехугольная шапка небрежно лежала на краю стола, не прикрывая, как обычно, почти лысую голову с узеньким венчиком седых волос.
3
В абрадских университетах магистр является не научной степенью, а высшим ученым званием. В частности, в Кованхарском университете это звание имеют руководители кафедр и ректор. Магистры носят фиолетовые мантии, профессора — темно-синие, ассистенты — темно-зеленые. Стиль одежды для студентов и аспирантов определяется университетским Регламентом как «скромный и приличный»; только на торжественные мероприятия они обязаны надевать темно-красные мантии.
— Добрый вечер, магистр, — обратился к нему Шимас, почтительно кивнув.
— Приветствую тебя, мой мальчик, — ответил Ярлах аб Конал, руководитель кафедры пророчеств. — Прошу, садись… гм, если найдешь куда. Я решил перебрать свои книги. До утра надеюсь управиться.
Шимас все-таки нашел более или менее свободный стул, переложил книги с него на подоконник, пододвинул его к столу и сел. Тем временем магистр, взяв в руки чашку, отпил небольшой глоток и спросил:
— Хочешь чаю?
— Нет, спасибо, — ответил Шимас.
— Ну и напрасно, чай просто великолепный. Меня угостил Пылиб. Ты, наверное, в курсе, что у его семьи чайные плантации на Талев Гвалахе.
Пылиб аб Махавин был третьим мужчиной-колдуном, который преподавал на кафедре пророчеств. Остальными преподавателями были колдуньи, лучшие на Абраде провидицы, которые исподтишка, а порой и открыто высказывали свое недовольство тем, что уже пятнадцать лет их кафедру возглавляет не женщина, а мужчина, полностью лишенный пророческого дара. Как подозревал Шимас, для них это было скорее вопросом принципа, а не целесообразности, так как все они без исключения не скрывали презрительного отношения к таким «приземленным» вещам, как административная работа. А Ярлах аб Конал, несмотря на то что являлся непревзойденным толкователем, очень умело руководил кафедрой, прилагая все усилия, чтобы освободить профессорш-провидиц от такой неприятной для них ежедневной рутины.