Дорога на Вэлвилл
Шрифт:
Уилл чувствовал себя очень хорошо. Где-то в мозгу вроде бы включился какой-то предостерегающий сигнал, но Лайтбоди его проигнорировал. После двух дней беспрерывных страданий и унижений он наконец-то достиг успокоения, а все благодаря Чарли и чудесной амброзии, которую таила в себе плоская бутылочка.
– Чарли, – прочувствованно сказал Уилл, – черт их всех подери, хочу, чтобы ты был моим доктором. Честное слово. Ты гораздо умнее нашего наполеончика, да и вообще всех этих врачей, диетологов и медсестер вместе взятых. Хорошенького
Чарли налил. Уилл выпил. Комната, еще полчаса назад напоминавшая склеп, наполнилась цветом и жизнью. Стены окрасились красками надежды, из деревянной мебели струилась радость, тень лампы наполнилась бодростью, оптимизмом и энергией. Не было на свете лучше человека и товарища, чем Чарли Оссининг.
– Уилл!
Чарли обращался к нему.
– Уилл, – повторил он.
Лайтбоди очнулся. Чарли наклонился к нему вплотную, так что они почти соприкасались лицами, дружески ухватил Уилла за шею, будто они играли в бейсбол. От Оссининга пахло теплом и выпивкой. Правда, лицо его слегка расплывалось.
– Помнишь вечер перед Рождеством?
– Само собой, – ответил Уилл. – Еще как помню. «Красная луковица». Сэндвич с гамбургером, самая лучшая вещь на свете.
Чарли по-прежнему обнимал его, и это было несколько странно, но в то же время правильно. Ни одной женщине не понять, что такое настоящая мужская дружба. Уилл представил себе травянистую игровую площадку, парусиновый мячик, бейсбольную биту.
– Так-то лучше, – сказал Чарли голосом заправского тренера. – А это ты помнишь?
Он расцепил объятия и отодвинулся. В руке у него была какая-то бумажка. Банкнота? Нет, чек. Причем очень знакомый…
– Это мой?
– Угу, – с серьезным видом кивнул Чарли. – В тот вечер ты :Уилл, проявил щедрость и превосходное деловое чутье, которое побудило тебя совершить верный шаг – ты вступил в число немногих избранных, акционеров «Иде-пи».
– Да-да, – согласился Уилл. – Еще бы.
Все плыло, как в тумане. Если виски способно творить такие чудеса – согревать желудок и остужать мозг, почему бы Келлогу не ввести этот напиток в диету?
– Ты забыл его подписать.
– Что?
Лайтбоди взял чек, поднес его к лампе. Точно – забыл расписаться. Ему вдруг стало стыдно. Что подумал о нем Чарли? Уилл глухо рассмеялся.
– Не думай, Чарли, что я совсем уж сбрендил. Извини, ладно? Все из-за проклятого Санатория. – Он обвел рукой палату, демонстрируя обвисший пузырь клизмы, кресло-каталку, а заодно четыре этажа, расположенные ниже, и один, расположенный выше.
– И кроме того, – заговорщически хихикнул он, – я был слегка под градусом. Помнишь?
Чарли заливисто расхохотался, хлопнул себя по коленке, наклонился и снова наполнил бокал. Уилл порылся в выдвижном ящике, вынул самопишущую уотермановскую ручку и
Чарли поблагодарил. Уилл ответил – не за что. Оба сидели и наслаждались минутой, забыв обо всех тревогах. Некоторое время спустя Уилл поинтересовался, сколько же денег вложил он в предприятие. Хихикнув, признался, что забыл посмотреть.
– Ну, – тоже подсмеиваясь, ответил Чарли, – для тебя это, конечно, сущие пустяки, но для нас, поскольку мы еще в самом начале пути, серьезная поддержка. Я благодарю тебя от всего сердца, и мои партнеры тоже. – Он помолчал, пожал плечами и шепотом сообщил: – Тысячу. Тысячу? Внутри у Лайтбоди зашевелился некий червячок, однако Уилл поднес к губам виски и тут же заглушил сомнения.
– Оч-чень рад, – сказал Уилл, запнувшись на букве «ч». Но Чарли не придал этому ни малейшего значения. Он любовно взирал на приятеля, покачиваясь на стуле. В его глазах читались искренняя благодарность и беспредельная радость.
– Ну ладно, уже поздно. – Он встал. – Надо идти. Правда пора. С удовольствием посидел бы с тобой в «Луковице». Знаешь что? Оставь-ка себе бутылку и потягивай из нее помаленьку, чтобы вымыть из желудка все эти проросшие бобы и прочую дрянь.
Он остановился посреди комнаты, на том самом месте, где прежде стояла Элеонора, и улыбнулся.
– Ну, все в порядке? – спросил он.
И все наверняка было бы в полном порядке – желудок у Уилла больше не болел, руки и ноги налились благословенной тяжестью, да и настроение было что надо, – но в этот самый момент доктор Келлог, маленькое пушечное ядро в белом халате, ворвался в палату, додиктовывая на ходу своему секретарю:
– …строжайшим образом придерживаться диеты, давать организму отдых и регулярно, с промежутками в один час, промывать желудок до тех пор, пока…
Тут он замер на месте. Во второй раз за время знакомства с Келлогом Уилл видел, чтобы этот апологет здоровья утратил дар речи.
– Что? – Он перевел взгляд с пациента на посетителя, потом обратно. – Кто?…
– Спокойной ночи, Уилл, – быстро сказал Чарли. – Надеюсь, тебе лучше. – И шмыгнул к двери.
– Вы! – возопил доктор и захлопнул дверь, отрезав Оссинингу путь к отступлению. – Я узнал вас, сэр! Я вспомнил, кто вы. Дешевый вымогатель!
– Минуточку… – начал было Уилл, но Келлог отмахнулся от него.
– А вы вообще молчите, сэр, – взревел коротышка, воздев обвиняющий перст. – Дэб, немедленно вызовите по телефону Райса и Берлея. – Он не сводил глаз с Чарли. – Пусть срочно явятся сюда.
Картинка была что надо: Уилл скорчился в кровати, Чарли прижался спиной к стене, доктор застыл у порога. Секретарь испортил немую сцену – затопал через всю комнату к телефону, чтобы вызвать санитаров. Пока Дэб взволнованно тарахтел в трубку, было очень тихо. Потом доктор произнес изумленным тоном одно-единственное слово: