Дорога неровная
Шрифт:
Александра сидела в ресторане, а сердце ныло почему-то от плохого предчувствия. Она стала тормошить подруг, чтобы завершить банкет да отправиться по домам, но те, вырвавшись из семей и от мужей, окруженные улыбками неожиданных ресторанных поклонников, не хотели рано уходить. Впрочем, и у Александры нашелся ухажёр, но ей не о нём думалось — о детях. До полуночи всё-таки удалось подруг уговорить покинуть ресторан, и она вернулась на квартиру. Едва вошла, увидела хозяйку всю в слезах, с полотенцем на голове и пузырьком валерьянки в руках, а из комнаты раздался тоненький голосок:
— Мама, ты пришла?
— Ой, Шурочка, чуть до инфаркта меня не довёл твой мальчишка, ну и вострец, ну и смышлёный… В милиции так и сказали: опытный парень…
Вот
Было горестно остаться одной, но вдвое горше мысль, что разрыв с Виталием, вероятно, расплата за то, что когда-то мысленно предпочла его матери, готовая покинуть её, если бы муж того захотел. Но судьба не дала совершить предательство: мать умерла, но ждала судьба, оказывается, случая наказать Александру за душевную слабость, потребовала плату, ведь за всё надо платить: и за добро, и за содеянное зло… И думая о разрыве с мужем, женщина вспомнила вновь о своей прабабушке-староверке, которая прокляла сына своего и его потомков до седьмого колена, значит, прокляла и её, Александру. Гнев и упрямство переполнили душу женщины: она будет противостоять проклятию и сделает всё, чтобы дети были от него избавлены. Правда, не знала, как это сделать, ведь тогда она ещё не подозревала, что примет крещение, крестит и детей своих, что Православная церковь начнёт набирать силу, один за другим станут действовать новые церковные приходы, восстанавливаться храмы, что даже в Тавду приедут священнослужители…
Чуть не утонула Александра в своём горе, чуть не забыла о детях. А им, безумно любящим отца, было во сто крат хуже. Однажды Антон от беды, что свалилась на его худенькие плечики, от понимания, что отец отказался от него, забился в истерике, в одном единственном крике: «Ты думаешь, мне хорошо, что у меня нет отца?!!» Удерживая в руках бьющегося в рыданиях сына, Александра похвалила себя за то, что помогла «ей» уехать, что Виталий отправился вслед за ней, ибо в тот момент Александра была готова поступить так, как поступили бы тысячи женщин, узнавших об измене мужа, — вырвать сопернице волосы. Нервное напряжение Антона было столь велико, что это сказалось на зрении, и пришлось неоднократно делать стабилизацию хирургическим путем, ибо зрение мальчика стремительно снижалось. Глядя на забинтованные глаза сына, держа его, пылавшую от пережитой боли, руку, Александра физически ощущала, как входит инструмент в глаза сына, как ему больно, и она, сдерживая слезы, мысленно радовалась, что Изгомов далеко: в ней поднималась такая волна ярости, с которой она могла бы и не совладать, окажись Изгомов неподалеку.
Александра не жалела, что вышла замуж за Виталия — жили они неплохо, намного лучше других, не корила его, что ушел — как знать, может, и в самом деле так полюбил, что не по силам оказалось сдержать страсть. Одного не могла понять: как мог Виталий забыть сыновей, выпестованных им, ведь любовь — это она испытала потом сама — легче выкорчевать из сердца, чем вытравить из разума ответственность за детей. Видимо, и это передалось Виталию от шалопутной матери, если так легко отверг любовь двух продолжателей своего рода. Братья его, оторвавшись от семей, никогда не забывали о детях. Анатолий, имевший троих ребятишек, всегда старался найти работу с хорошим заработком, чтобы и алименты были немалые, и ему бы на жизнь хватало. А Володя отсылал деньги дочери без всякого исполнительного листа. Виталий же наоборот работал там, где меньше платили.
Александра всё время пыталась понять, почему Виталий поступил именно так, а не иначе. Искала-искала свои ошибки Александра, додумалась даже
Именно в то время случилось так, что Александра нечаянно травмировала глаза аммиаком, и лёжа в больнице в полной темноте с повязкой на глазах, молилась всем святым, чтобы не лишилась зрения, ведь тогда дети совсем останутся без опоры. В самую же первую ночь приснилась ей бывшая свекровь. Она хохотала над бедой снохи, крича: «Я же говорила тебе, что ты останешься без глаз, детей своих не увидишь, без ног останешься, а сейчас уже без глаз! Я проклинаю тебя с твоим отродьем!» Это было так страшно, что женщина проснулась в холодном поту, перекрестилась неумело и ещё раз дала себе слово поставить заслон проклятию и своей прабабки, и свекрови. Спустя два года Александра узнала, что свекровь умерла именно в тот день, когда ей приснилась. У Александры волосы шевельнулись на голове: существует всё же колдовство. Нет, она не отдаст детей злобным невидимым силам, если даже таковые всё же существуют, ни за что не отдаст!..
Очнулась Александра от копания в своей душе лишь тогда, когда её вызвали в школу: Антона могли оставить в пятом классе на второй год. Классная руководительница сказала, что мальчик стал озлобленным и дерзким. Вот когда поняла Александра, что старшему сыну гораздо труднее, чем ей!
Ахнула, выругала себя самыми последними словами, что забыла о детях, нянча свою боль-обиду. И с той минуты старалась всегда быть с ними рядом, вникать в их дела, быть им другом, как была ей другом Павла Фёдоровна.
Именно тогда и решила подкопить денег, взять отпуск, поехать туда, где были корни её рода.
«Что ни случается, всё — к лучшему!» Наверное, это сказал однажды тот, кто изрек и то, что «не было бы счастья, да несчастье помогло!» Вот и Александра, страдая и мучительно анализируя крах своей семейной жизни, пришла к выводу, что слова те справедливы. В сущности, у нее осталась семья, с ней — её дети. И неизвестно, что случилось бы с ними, какими бы они стали, если б Виталий был рядом. Постепенно Александра поняла, насколько несовместим оказался её характер с характером Виталия.
Он был по-своему добрым, но лишь с теми, кого любил, Александра же была доброй и жалостливой к несчастьям просто других людей. Он был равнодушен к происходящему вокруг, а она не могла смолчать, если видела, например, курящего мальчишку: обязательно отбирала сигареты да еще вдобавок щёлкала по затылку.
Он не видел впереди никаких высот, шагал преспокойно по ровной дороге, довольствуясь тем, что имел. А её жизнь — словно холмистая местность: шла по ней, одолевая одну высоту за другой, поднимаясь всё выше и выше, не подозревая, что непонятна мужу.
Достигнув очередного рубежа, она, не останавливаясь, шагала дальше, потому-то, наверное, и поступила учиться в университет, что ей мало было среднего технического образования да и не забыла она о своей школьной мечте стать журналистом. А Виталию хватало «петеушного» диплома. Став профессиональным журналистом, Александра начала потихоньку заниматься и литературой — писала небольшие рассказы, взялась за повесть, навеянную воспоминаниями о школьных годах, а песни сочиняла еще в техникуме. Но Виталию, хотя горделиво посматривал на гостей, когда жена брала в руки гитару и пела собственные песни, было смешно и непонятно, почему та взялась за перо. Он мог запросто посмеяться над приятелями, подразнить их, съехидничать, Александра же всегда была осторожна в речи, боясь обидеть кого-либо злым словом. Он затаивал злобу и долго выжидал момент, чтобы отомстить за обиду, а она не помнила обид, понимая, что иногда человек мог обидеть случайно, в сердцах. Не прощала она лишь намеренные обиды, и навсегда рвала отношения с обидчиком, словно его и не существовало на свете, хотя и продолжала вежливо здороваться при встрече, особенно, если это был старший по возрасту человек.