Дорога славы
Шрифт:
— Тебе охота похвастаться. Я не стану потакать этому, девчонка.
— Мне НЕохота хвастаться. Мало о чем я могу похвастать. Кризис Яйца практически не оставил мне времени побыть женщиной, черт его побери! Пока не явился Оскар-Петух. Благодарю вас, сэр.
— И не забывайте разговаривать вежливо.
— Да, сэр Петушок! Но ты завел нас далеко от наших баранов, дорогой. Если тебе нужны дети — ДА, милый. Осталось еще около двухсот тридцати яйцеклеток, и принадлежат они МНЕ. Не будущему. Не дражайшим людям, да будут благословенны жадные их сердчишки. Не тем играющим в богов манипуляторам наследственности. МНЕ! Это все, чем я владею. Все остальное — это ех officio [83] .
83
По должности (лат.)
Мне бы надо сказать: «ДА!» — и поцеловать ее. А что я сказал?
— Ээ, давай не будем торопиться. Лицо ее вытянулось.
— Как будет милорду Герою-мужу угодно.
— Слушай, кончай со своей невианской формалистикой. Я хотел сказать, в общем, к этому надо привыкнуть. Шприцы и прочее, короче, возня со специалистами. И я хоть понимаю, что у тебя нет времени самой выносить ребенка…
Я пытался пролепетать, что с тех самых пор, как меня просветили насчет Аиста, я принимал за данное обычную организацию, а искусственное осеменение даже корове устраивать не очень-то красиво, и что это дело с субподрядчиками с обеих сторон приводило мне на память прорези в продукции «Хорн и Хардарт» или выписанный по почте костюм. Но пройдет какое-то время, и я приспособлюсь. Точно так же, как она приспособилась к чертовым своим отпечаткам…
Она сжала мне руки.
— Милый, да тебе же не нужно!
— Чего не нужно?
— Возиться со специалистами. И выносить твоего ребенка я НАЙДУ время. Если тебе не противно смотреть, как будет распухать и раздаваться мое тело
— да, да, это так, я помню — тогда я с радостью пойду на это. Все, в том что касается тебя, будет, как у прочих люди. Никаких шприцов. Никаких специалистов. Ничего, что бы могло задеть твою гордость. Нет, надо мной придется поработать. Но я привыкла к обращению с собой, как с коровой-рекордисткой; для меня это все равно, что промыть шампунем волосы.
— Стар, ты готова пережить девять месяцев сплошных неудобств — и возможно умереть при родах, — чтобы избавить меня от минутного недовольства?
— Я не умру. Трое детей, ты помнишь? Они появились нормально, без хлопот.
— Но ведь, как ты сама сказала, это было «много лет назад».
— Неважно.
— Э-э, сколько лет? («Сколько лет тебе, жена моя?» — вопрос, который я все еще не осмеливался задать.) У нее, вроде, упало настроение.
— Разве это имеет значение, Оскар?
— Ммм, да, пожалуй, нет. Ты соображаешь в медицине куда больше моего…
Она медленно сказала:
— Ты ведь спросил, сколько мне лет, так?
Я ничего не сказал. Она немного подождала, затем продолжила:
— Одна из старых пословиц твоего мира гласит, что женщине столько лет, насколько она себя чувствует. А я чувствую себя молодо, и я действительно молода, и жизнь мне нравится, и я могу выносить ребенка — и даже не одного — в своем собственном животе. Но я знаю — ох, как знаю! — что беспокоишься ты не только из-за того, что я слишком богата и занимаю не стишком легкое для мужа положение. Да, эту сторону я знаю прекрасно; из-за этого меня отверг мой первый муж. Но он-то был моих лет. Самым грубым и несправедливым из всего, что я сказала, было то, что я знала, что мой возраст может иметь для тебя большое значение. И все же я молчала. Вот почему так разгневан был Руфо. После того, как ты уснул той ночью в пещере Леса Драконов, он мне так и сказал разящими словами. Он сказал, что знает, что я не упускаю случая увлечь молоденького парнишку, но никогда не думал, что я опущусь до таго, что склоню одного из них на брак, сначала не сказав ему всего. Он никогда не был особо высокого мнения о своей бабке, как он сказал, но на этот раз…
— Замолчи, Стар!
— Да, милорд.
— Это не значит ровным счетом ни черта! — Я так твердо это сказал, что сам в это поверил, и верю сейчас.
— Руфо неизвестно, о чем думаю я. Ты моложе, чем завтрашний рассвет,
— и такой ты будешь всегда. Больше я ничего слушать не желаю!
— Хороша, милорд.
— Это ты тоже брось. Говори просто: «О'кей, Оскар».
— Да, Оскар, О'кей.
— Так-то лучше, если не хочешь нарваться на еще одну порку. А то я слишком устал. — Я сменил тему. — Насчет этого второго вопроса… Если под рукой есть другие способы, то не вижу причины растягивать твой милый животик. Я неотесанная деревенщина, вот и все; не привычен я ко столичному обхождению. Когда ты предлагала сделать все самой, ты хотела сказать, что тебя снова могут сделать такой, какой ты была?
— Нет, я просто стала бы как матерью по наследству, так и матерью-кормилицей. — Она улыбнулась, и я понял, что делаю успехи. — Но экономя при этом кругленькую сумму тех денег, которые ты не хочешь тратить. Те крепкие, здоровые женщины, которые вынашивают чужих детей, берут недешево. Четверо детей — и они могут уйти на покой, десяток делает их состоятельными.
— Да уж я думаю, они должны брать прилично! Стар, я не против траты денег. Я готов согласиться, если ты так считаешь, что заработал больше, чем трачу, своим трудом в качестве героя-профессионала. Эта работа тоже не из сладких.
— Ты свое заслужил.
— А при этом столичном способе рожать детей… Выбирать можно? Мальчика или девочку?
— Конечно. Мужские сперматозоиды движутся быстрее, их можно отсортировать. Вот почему Мудрейшества обычно бывают мужчинами — я была внеплановой избранницей. У тебя будет сын, Оскар.
— Могу и девочку выбрать. Слабость у меня к маленьким девочкам.
— Хоть мальчика, хоть девочку — или обоих сразу. Или столько, сколько нужно.
— Дай мне подготовиться, Стар. Вопросов тьма — а я думаю не так здорово, как ты.
— Ну да!
— Если ты думаешь не лучше меня, значит, клиентов безбожно обжуливают. Ммм, а мужское семя тоже можно отправить на хранение так же легко, как и яйцеклетки?
— Намного легче.
— Вот и весь ответ, который нам сейчас нужен. Я не слишком щепетилен насчет шприцов; в свое время я выстоял достаточно армейских очередей. Я схожу в клинику или там куда нужно, потом мы сможем не спеша все решить. А когда решим, — я пожал плечами, — отправим открытку и — ЩЁЛК! — мы уже родители. Или нечто вроде. Отсюда — делом пусть занимаются специалисты и те крепкие бабенки.
— Слушаюсь, мило… О'кей, милый!
Куда лучше. Выражение лица почти как у девчонки. В точности, как у шестнадцатилетки: новое вечернее платье и восхитительное, бросающее в дрожь смущение от мужских взглядов.
— Стар, ты вот сказала, что самым важным часто бывает не второй, а даже двадцать второй раз.
— Да.
— Я знаю, что со мной не так. Могу тебе рассказать, и, может, Ее Мудрейшество подскажет ответ. Она на секунду закрыла глаза.
— Если ты сможешь открыться мне, мой ласковый, Её Мудрейшество найдет решение, даже если мне придется вдребезги разнести все вокруг и собрать снова, но уже по-другому. Отсюда и до следующей галактики, или я уйду с работы Мудрейшества!