Дорога славы
Шрифт:
Оставался один только Руфо. Но за все те месяцы, что я жил в Центре, я ни разу не бывал у Руфо дома. Варварский обычай зайти повидать знакомых на Центре не практиковался, и с Руфо я встречался только в резиденции или на вечерах; он никогда не приглашал к себе домой. Нет, никакой охлажденности тут не было; мы часто виделись с ним, но всегда он приходил к нам.
Я поискал его в справочниках аппортировки — нет. Потом с тем же результатом прочел списки видеосвязи. Я вызвал Резиденцию, вышел на заведующего связью. Он сказал, что «Руфо» — это не фамилия, и попытался отделаться от меня. Я сказал:
— Ну-ка погоди, канцелярская крыса! Тебе, видно, слишком много платят. Если ты меня отключишь, то через час будешь, заведовать дымовыми сигналами в Тимбукту. А теперь слушай. Этот тип пожилого возраста, лысый, одно из его имен, как я считаю, «Руфо», и он видный специалист по сравнительной культурологии. И к тому же он внук Ее Мудрейшества. Я думаю, ты знаешь, кто он такой, и тянешь волокиту только из бюрократического высокомерия. Даю тебе пять минут. Потом вызываю Ее Мудрейшество и спрашиваю ее, а ты начинаешь укладывать вещи.
(«Стоп! Опасность! Еще один старый Руфо (?), ведущий срав. культурист. Яйцеклетка Мудрости — сперматозоид-зародыш. Пятиминутка. Лжец и/или дурак. Мудрости? Катастрофа!») Меньше чем через пять минут образ Руфо заполнил экран.
— Ого! — сказал он, — А я-то ломал голову, у кого хватило веса, чтобы пробить мой приказ о несоединении.
— Руфо, можно мне прийти к тебе?
Скальп его собрался морщинками.
— Мыши в кладовке, сынок? Твое лицо напоминает мне тот раз, когда мой дядя…
— Не надо, Руфо!
— Хорошо, сынок, — мягко сказал он. — Я отошлю танцовщиц домой. Или оставить их?
— Мне все равно. Как тебя найти?
Он сообщил мне, я выстукал его код, добавил номер своего счета и оказался там, в тысяче миль за горизонтом. Поместье Руфо было местом не менее роскошным, чем у Джоко, и на тысячу лет более совершенным. У меня создалось впечатление, что у Руфо самый большой штат прислуги на всем Центре и сплошь женский. Однако все служанки, гости, двоюродные сестры и дочки составили целый комитет по встрече — чтобы посмотреть на того, с кем спит Ее Мудрость. Руфо расшугал их и провел меня в свой кабинет. Какая-то танцовщица (очевидно, секретарь) суетилась над бумагами и пленками. Руфо шлепком по заду отослал ее, усадил меня в удобное кресло, сунул мне стакан, придвинул сигареты, сел сам и стал молчать.
Курение не пользуется популярностью на Центре по причине того, что они пользуются кое-чем вместо табака. Я взял одну сигарету.
— «Честерфилд»! Боже правый!
— Контрабанда, — сказал он. — Только и они не делают ничего похожего на «Свит Кэпс». Один уличный мусор и рубленое сено.
Я не курил уже несколько месяцев. Но Стар сказала мне, что я теперь могу забыть про рак и все прочее. Так что я закурил — и раскашлялся, как невианский дракон. Порок требует постоянной тренировки.
— Что нового на Риальто? — осведомился Руфо. Он мельком глянул на мою саблю.
— А, да ничего.
Прервав работу Руфо, я теперь стеснялся обнажить свои домашние проблемы.
Руфо сидел, курил и ждал. Мне надо было что-нибудь сказать, и американская сигарета напоминала мне об одном случае, том, который еще больше выбил меня из колеи. На одном из вечеров на предыдущей неделе я познакомился с человекам лет тридцати пяти на вид, холеным, вежливым, с тем видом собственного превосходства, который так и говорит: «У тебя расстегнута ширинка, старик, но я слишком воспитан, чтобы говорить об этом».
Однако я пришел в восторг от встречи с ним, он говорил по-английски!
Я раньше думал, что мы со Стар и Руфо были единственными на Центре, кто говорил по-английски. Мы часто им пользовались. Стар из-за меня, Руфо
— потому что ему нравилось практиковаться. Он говорил на кокни [84] , как уличный торговец, на бостонском, как житель Боксон-Хилла [85] , на австралийском, как кенгуру; Руфо знал все английские языки.
84
Диалект коренных жителей Лондона
85
Университетский район Бостона
Тот мужик говорил на хорошем среднеамериканском.
— Небби меня зовут, — сказал он, пожимая мне руку там, где рук не жмет никто, — а вы, я знаю, Гордон. Рад нашей встрече.
— Я тоже, — согласился я. — Неожиданно и приятно услышать свой родной язык.
— Профессия требует, мой дорогой. Сравнительный культуролог, лингво-историко-политическое направление. Вы американец, я убежден. Попробуем-ка поточнее — крайний Юг, но не уроженец. Возможно, из Новой Англии. Накладывается смещенный средне-западный, вероятно, Калифорния. Основной слой речи, класс ниже среднего, смешанный.
Холеный слух хорошо знал свое дело. Пока мой папочка отсутствовал в 1942 — 45, мы с мамой жили в Бостоне. Нипочем не забуду те зимы; с ноября до апреля я ходил в валенках. Жил я и на крайнем Юге, в Джорджии и Флориде, и в Калифорнии в Ла-Жолле во время корейской невойны и потом, в колледже. «Класс ниже среднего!» Мать так не считала.
— Довольно точно, — согласился я. — Я знаком с одним из ваших коллег.
— Знаю, кого вы имеете в виду, «ученого психа». Изумительно заумные теории. Но лучше скажите-ка мне: как обстояли дела до вашего отъезда? И особенно, как продвигается в Соединенных Штатах их Благородный Эксперимент?
— Благородный Эксперимент? — Мне пришлось задуматься: сухого закона не стало еще до моего рождения.
— Ах, так его отменили.
— Вот как? Надо мне съездить в экспедицию. Что у вас теперь? Король? Мне было заметно, что ваша страна направляется по этому пути, но я не ожидал, что это случится так скоро.
— О нет, — сказал я. — Я говорил про Сухой Закон.
— Ах, вон оно что. Симпатично, но главное не в этом. Я имел в виду эту забавную идею об управлении болтовней. «Демократию». Любопытное заблуждение — как будто от сложения нулей получится какая-нибудь сумма. Но опробовано оно было на землях вашего племени в гигантских масштабах. Еще до вашего рождения, несомненно. Я подумал, что вы хотите сказать, что даже с останками уже покончено. — Он улыбнулся. — Значит, все еще проводятся выборы и все прочее?