Дорога смертной тени
Шрифт:
Почти против воли он встал с кровати. Ни одна пружина не скрипнула, в глухой предрассветной тишине по-прежнему слышны были лишь звуки, доносящиеся из ванной. Митя, неслышно ступая босыми ногами, пересек комнату и подошел к приоткрытой двери. Взялся за круглую ручку, осторожно потянул дверь на себя, почти уверенный, что сейчас навстречу выпрыгнет нечто жуткое.
Но ничего такого не случилось, и он ступил в ванную, залитую ярким светом.
В воздухе витал приторный, почти осязаемый аромат цветущих лилий. Розовая полупрозрачная занавеска, на которой были изображены морские
Митя стоял, не смея вздохнуть. Он не знал, что ему делать. Может, окликнуть ее? задать какой-то вопрос? заглянуть за занавеску?..
Между тем пение прекратилось. Женщина в ванне громко, судорожно вздохнула, и Митя услышал тихий, жалобный плач. В нем звучало такое страдание, такая беспросветная, невыносимая скорбь, что у Мити невольно зашлось сердце. Женщина плакала, да так горестно и безнадежно, что он больше не мог стоять и слушать, ничего не предпринимая. Почти не задумываясь о том, что делает, Митя сделал шаг вперед и отодвинул занавеску.
Глава шестая
Как ни странно, утром похмелье его не мучило, хотя, по идее, он должен был умирать от головной боли и страдать от приступов тошноты.
Однако голова была на удивление ясной. Более того, Митя понял, что голоден, просто зверски хочет есть.
Почти не разговаривая друг с другом, супруги оделись и спустились вниз. За столом Лина искоса поглядывала на мужа – наверное, размышляла о том, что с ним происходит, беспокоились. А как не волноваться: то он в ресторане истерику устраивает, то по ночам вопит.
Успокоить жену Мите было нечем, объяснить свое странное поведение он не мог при всем желании. Все, что мог сейчас – это предложить Лине выбросить случившееся из головы, забыть. Списать на переутомление, излишек алкоголя, длительный стресс, смену обстановки – чем там еще принято объяснять то, что не имеет объяснения?..
Заглянув ночью за занавеску, Митя увидел в наполненной до краев ванне молоденькую девушку. Тело ее скрывала густая пена для душа – сладкий аромат лилий был почти нестерпимым. Темные короткие волосы девушки завивались трогательными колечками на лбу и висках. Глаза она прикрыла, по щекам катились слезы.
Девушка была красива – не так, как Стелла, конечно, но все равно очень привлекательна. Митя даже подумал, что Лине однозначно не понравится, что он наедине с этой девушкой. Жена может обидеться, начать ревновать.
– Послушайте… – шепотом сказал он.
Ночная гостья не повернула головы на звук его голоса и даже не открыла глаз.
– Что вы здесь делаете? – немного громче спросил Митя. – Как сюда попали?
Нет ответа. По всей видимости, девушка не слышала его! А потом…
Потом она прикусила губу, стараясь сдержать слезы, решительным жестом выпростала руку из воды и схватила лежащую на бортике ванны бритву, которой Митя поначалу не заметил. Он ошарашено наблюдал, как девушка,
Самоубийца переложила бритву из одной руки в другую и…
– Нет! – заорал Митя, бросаясь к девушке, пытаясь перехватить ее руку. – Нет! Перестаньте!
Ноги его заскользили, он потерял равновесие и неуклюже, боком повалился на пол возле ванны, попутно срывая с колец розовую шторку. Оказавшись на полу, Митя тут же попытался встать, держась за бортик и силясь отбросить от себя занавеску.
«Почему она сухая?» – удивился он, почти не отдавая себе в этом отчета.
– Вы не должны этого делать! – продолжал кричать Митя.
Приподнявшись, он сел, вцепившись в края ванны, приготовился поудобнее перехватить девушку, вытащить ее из воды…
Вот только никакой воды не было. Ванна была совершенно суха.
И пуста. Загадочная девушка-самоубийца исчезла без следа.
На пороге ванной стояла заспанная, ничего не понимающая Лина. Она испуганно смотрела на мужа, который барахтался на полу, запутавшись в занавеске.
– Митя? Почему ты кричал? Что случилось?
Он не мог ей ответить, решил, что сходит с ума, что его мучают галлюцинации, но тут Лина задала еще один вопрос. Вопрос, который сделал произошедшее еще более непонятным, если такое вообще возможно.
– Почему здесь так пахнет лилиями? – спросила жена.
Она терпеть не могла аромат этих цветов: он казался Лине мертвенным, напоминал запах тлена и разложения.
Митя не знал, что ответить.
После завтрака, по времени совпавшего с обедом, Митя с Линой отправились на мыс. День выдался ветреный, пасмурный. Одетые в джинсы и свитера, они мерзли и ежились.
Кажется, буддисты верят, будто все вокруг имеет душу: камни, деревья, животные, растения, море. Море – особенно. Собираясь в Локко, Митя надеялся ощутить светлую грусть по маме, хотел вспоминать, бережно перебирать в памяти эпизоды ушедшего детства.
Только не было ни легкости, ни грусти. Мама почему-то не вспоминалась, впервые в жизни лицо ее казалось размытым, далеким. А море сегодня предстало злобным шептуном, и в рокоте волн чудилось не то тупое, агрессивное злорадство, не то предостережение.
Митя шел, размышляя о произошедшем. Неясные ощущения, детские страхи, необъяснимые события последних дней – что это? Он покосился на идущую рядом жену. Лина выглядела нездоровой, побледнела и осунулась.
Что, если попробовать рассказать ей все? Может, посоветует что-нибудь, выскажет какое-то предположение?
С другой стороны, зачем? Вряд ли она сумеет помочь. Только перепугается, навоображает себе невесть чего. И станет еще хуже: мало того, что он сам себя ужасно чувствует, так еще и Лину придется успокаивать.
Митя знал, что ему с детства не хватало воображения – поэтому, может быть, и не суждено подняться в профессии выше крепкого ремесленника. Ангелине же достаточно подойти к эскизу, поглядеть, а потом сделать несколько штрихов – и превратить обычный рисунок в нечто оригинальное, яркое.