Дорога стали и надежды
Шрифт:
– Да что за ешкин клеш… – Кузьмич увидел наконец-то причину, из-за которой эти бедолаги шли и шли. За дождем-то, особенно когда глаза в щелку за набухшими кровью свежими синяками, мало чего разглядишь. А услышать?! В ушах у обоих, темнея запекшейся кровью, торчали деревянные чопики, вбитые чьей-то рукой. – Ну не х…
– Стоять! – дико заорал Серый, направив ствол на неожиданно выросшую на насыпи темную фигуру. – Руки в гору задрал, мать твою!
Кузьмич прищурился, смахнул каплю, попавшую в глаз. Перевел взгляд на странно знакомых страдальцев, и еще раз на нового персонажа. И
– Ты мою маму-то не трогай, ушлепок, а то уши отрежу, – плевок. – Здравствуй, Кузьмич.
– Серый, отставить, – старшина выдохнул. Мандраж, все-таки добравшийся до него, отступил. Хотя тревога до конца так и не испарилась. В присутствии этого тревога у начкара появлялась всегда, уже целых десять лет, прошедших с момента его первого появления в Кинеле. – И тебе не хворать.
– Ну не обижайся, не надо. Пошутил слегка, с кем не бывает.
– Шуточки ему, надо же.
– Пошутил? – лицо у обиженного Сергея чуть перекосило. – Да мы б их постреляли, урод!
– Кузьмич, что он у тебя такой невоспитанный, а? – человек, скрывающий лицо под плотным капюшоном, хмыкнул. – Может, для профилактики…
– Хватит, – старшина вздохнул. – Кто они?
– Наконец-то! – мужик под капюшоном довольно хмыкнул. – Рад, что среди стражей этого островка цивилизации есть воистину логично мыслящие люди. Так вот, уважаемый Кузьмич, здесь у меня, ни много ни мало, а ровно две шестых банды Весельчака Гарика, этих долбанутых гумпленов и садистов, сейчас стоящих перед вами, представителями законной власти свободного города Кинель… или сидящих, как думаешь, Кузьмич? Так что, юноша Серж, постреляли бы, так постреляли. Собаке, как известно, собачья смерть.
– А? – караульный непонимающе уставился на старшину. – Чего он мне гонит, старшина? Да и кто он ваще та…
– Рот закрой. – Кузьмич покрутил левый ус. То-то лица показались знакомыми. – И ведь точно, они самые, сукины дети. Ты что, Серый, не помнишь прошлогоднюю историю с челноками с Черкасс? Ну, которым еще рты разрезали, от уха до уха.
– Ага… – Серый сглотнул, уставившись на бандитов, так и стоявших на коленях.
– Да, лучше бы мы вас постреляли, уроды. – Кузьмич сунул в рот загодя приготовленную «козью ножку», прикурил. Самосад продирал хорошо, чуть не до печенок, самое оно в такую-то погодку. – Погоди. Так, понятно, это вот у нас самолично Гарик Весельчак, он один не русский-то был. А кто второй, не пойму, хотя… ба, Пашок Свобода, етит меня за ногу, точно. Ну-у-у, мил человек, серьезно тебе не повезло, Касьянов тебе многое припомнит из твоих выходок. А где, раз уж пошла такая пьянка, еще четыре шестых банды?
– Да вот же они, все здесь, упакованы и разложены согласно полученным от нарсуда предписаниям, – рука в перчатке с обрезанными пальцами похлопала по мешку. – Дизель, Станислав, Никитос и этот, как его… Дюшес, что ли? Ну, то ли Метелкин, то ли Веников, в общем. Хотя нет, Станислав у нас вот тут, оттопыривается где. Больно уж у него на башке волос много оказалось, прямо грива.
– Ясно. – Кузьмич вздохнул, наклонился. От мешка ощутимо тянуло тухлецой. – Подгнили уже, что ли? Солью хоть присыпал?
– Дожди, чего ты хочешь.
– А?! – Серый начал врубаться. – Что в мешке, старшина?
– Репа, епт… головы, чего еще то?
Караульный чуть позеленел, уставился в темноту под капюшоном.
– О-о-о…
– А?
– Отрубал?
– Нет, юноша, отпиливал. Бензопилой со стразами, от Сваровски, – мужик хохотнул. – Не, Кузьмич, они у тебя совсем дикие. Не знают, что такое бензопила. Или стразы? Вот чем.
Длинная пола резинового плаща ушла в сторону. Рука ласково погладила рукоять длинного, расширяющегося к концу тесака.
– Мачете рулит, шкет, однозначнее однозначного.
Кузьмич затянулся сильнее, отвернувшись в сторону. Коля побледнел, но пока держался. Серого неудержимо рвало в канаву у обочины.
Старшина выделил двух бойцов этому странному и страшному человеку, встал под козырек караулки и засмолил следующую цигарку. Арсений, сменившийся, топтался рядом.
– Чего тебе? – буркнул старшина.
– А кто он такой?
– Этот-то? – Кузьмич сплюнул. – Морхольд это. И все тут. Иди спать, боец, смена не ждет, скоро снова на пост.
Выйдя от судьи, он огляделся. Город прирастал, это бросалось в глаза; о том, чтобы окружить его дополнительной стеной, не приходилось и думать. Но кинельские власти справлялись и так. Хотя… Морхольд прищурился, присматриваясь через дождь, перешедший в монотонную морось. Ба, ну надо же, все-таки начали строить подобия небольших фортов на границе городской территории. Видать, чего-то опасаются. Но его проблемы разросшегося Кинеля совершенно не волновали, сейчас важнее другое. Или другая, это как посмотреть.
Сдать ухарей-ухорезов, несомненно, лучше всего было именно здесь. Пачки «семерки» приятно оттягивали подсумок, слово свое местные держали. Но пришел он сюда не за этим, или, вернее, не только за оплатой.
Когда он в первый раз услышал странный зов во сне? Неделю назад, где-то так, может, и больше. Искать «весельчаков» пришлось на самой Красной Глинке, как вспомнишь, так вздрогнешь. Мало как будто ему банды, пусть и за хорошее вознаграждение. Так нет, потянуло этих утырков к большой воде, б-р-р-р. Не иначе, кто-то слил информацию про него этим поганцам. Вот и бежали сломя голову, совершенно не разбирая пути. Неужели и правда, полагали, что не рискнет идти к месту охоты мэргов? Идиоты.
Тогда, на бывшем заводе «Электрощит», сон пришел в первый раз.
Тоненькая девичья фигурка, разлетающиеся под напором дикого ветра волосы, слезы в глазах, дрожащие мягкие губы. Он не помнил ни слова, как ни старался, не выходило. Память выдавала только ее облик и старое одноэтажное здание из кирпича между путей, которое он знал с самого детства, видел сотни раз в окна электропоездов, возивших студентов и работяг из области в Самару. Огромная железнодорожная станция, ставшая после Войны вольным городом-крепостью Кинелем. Что оставалось делать после пятого подряд сна, точь-в-точь повторяющего предыдущий? Несомненно, спирта, найденного у упырей, любящих поиздеваться над пойманными торгашами, хватило бы на недельный запой. Но смысл?