Дорога в бесконечность
Шрифт:
Более того, Таня вспомнила себя в тот вечер, когда она пришла в тюрьму посмотреть на Дмитрия, но не попала к нему, познакомившись с нынешним мужем. Ведь тогда она пронесла с собой оружие! До того момента, женщина сильно переживала, думала обо всем, что с ней произошло, и пылала ненавистью к Калинину. Она молилась, просила Бога избавить ее от этого чувства, но молитвы не помогали. Тогда, Таня спрятала в декольте маленький нож — до белья все-таки там не обыскивали - и решила покончить с Дмитрием. В тот момент на нее будто нашло затмение! Она не думала о сыне, о себе. Так что, Геннадий не просто заставил ее забыть про бывшего, но и не дал свершиться преступлению, сам не зная
И сейчас, ее раздражало, что Геннадию даже не дали отлежаться, вылечиться от тяжелой ангины! Стоило ему поболеть два дня, как в колонии начались подозрительные убийства. Несколько заключенных погибли, один остался инвалидом после избиения. Только сейчас Таня поняла, в каком ужасном месте служит муж. Нагрянула проверка из областного центра, и ему пришлось возвращаться на работу. Он итак плохо переносил жару, а тут еще ужасное самочувствие.
Каждое утро бедный Силаев вставал в таком состоянии, будто и не спал совсем, с раскалывающейся головой и больным горлом; вместо завтрака глотал кучу лекарств; на место он добирался в течение часа, и, весь мокрый и уставший, начинал свой рабочий день. А это — отчеты, отписки, вызовы «на ковер» перед областным начальством, допросы, протоколы... Вечером он возвращался домой совершенно разбитый. Таня, как могла, пыталась его лечить, но особых результатов это не приносило. Она не понимала, почему человек, даже на такой ответственной должности, обязан работать при болезни. Даже директора ее строительной фирмы имели возможность отлежаться хотя бы неделю! На все ее вопросы Геннадий отвечал коротким и емким словом - «служба». Больше всего его бесило, что в состав проверочной комиссии входили чины, которые получили немалые взятки за пересмотр дела Калинина. И теперь эти официальные лица чего-то требуют от него!
– Любимая, скоро я во всем разберусь, - пообещал он, вставая в последний рабочий день на этой неделе.
– И тогда, с удовольствием отдамся в твои руки, которые меня излечат. А пока, я не могу себе этого позволить!
Таня в спешке одевалась, собираясь отвести сына в садик. Со дня их свадьбы, мальчика возил Геннадий на машине, но теперь, пока он болел, их контакты пришлось сократить, чтобы не заразить ребенка. Рома говорил, что соскучился по нему, хочет опять играть с ним... Пока было нельзя.
– То есть, уже известно, кто все это натворил?!
– обрадовалась Татьяна.
– Пока нет... но, чувствую, я близок к решению.
На самом деле, он кое-что скрывал от жены — боялся сглазить. Еще до ее пробуждения, ему позвонили из тюремного госпиталя и сообщили, что с ним очень рвется поговорить Гамба — единственный выживший после бойни в тюрьме. Вообще-то, такие неформальные извещения не соответствовали правилам. Если заключенному нужно было общаться с начальством, он писал официальное обращение, которое регистрировалось в канцелярии и передавалось через надзирателей. Однако, для тех, кто отбывал срок в больнице, делалось исключение: многим из этих несчастных оставалось жить не так много. К тому же, по причине терпимых условий заключения, они крайне редко на что-то жаловались.
Сегодня в колонии областное начальство не ждали — высокие чины решили отдохнуть в лучшем санаторном комплексе города, так что, Силаев поехал прямиком в госпиталь.
Сергей Гамба ждал его в комнате для свиданий. На встречу здесь отводилось больше, чем в колонии — целых двадцать минут, и приятным бонусом
Увидев этого парня, которому едва ли исполнилось тридцать лет, ранее такого крепкого и цветущего, в инвалидной коляске, суровый полковник почувствовал к нему жалость. Да, Гамба был преступником и грабил банки, но и получил за это по всей строгости закона. А вот самосуд, сделавший его инвалидом, не укладывался в голове.
– Здорово, Сергей, - голос у Силаева сел: то ли от больного горла, то ли от эмоций. Несмотря на годы службы, он остался человеком.
– Ну, что ты хотел мне сказать?
– Я хотел неформально донести до вас некоторые сведения, - ответил он.
– Есть желание — примите их, нет — забудьте. Это по поводу того, что происходило в последние дни в колонии.
Силаев внимательно слушал.
– Вы, возможно, не знаете одного факта, - начал Гамба.
– В камере под номером тридцать шесть изнасиловали заключенного. Это был Дмитрий Калинин. Он нарушил кое-какие правила, о которых его предупреждали, и был наказан.
– Ты тоже принимал в этом участие?
– поморщился Силаев.
– Нет. Я поступил в камеру на следующий день. Если вспомнить, кто именно был убит: Овсянников, Сергеенко, Лошаев... Это — именно они, опустившие Калинина.
Полковник задумался. Он знал, что дело Дмитрия пересмотрели, и при каких обстоятельствах это произошло. Объявилась его мать, обладательница немалых денег, и это решило все...
– Ну, а тебя-то за что покалечили?
– Я в насилии не участвовал, но, конечно, издевался над Калининым. Возможно, больше, чем остальные. К тому же, когда его прогнали к Прасковье, меня разместили на его нары.
Силаев в течение минуты переваривал полученную информацию.
– Ты хочешь сказать, он подкупил кого-то из заключенных, чтобы они это сделали с вами?
Гамба молча кивнул.
– Но как? В комнате свиданий всегда есть надзиратели... Кроме встреч, когда приходят к заключенным, которым положено досрочное освобождение. Неужели, он сам мог заявиться в тюрьму для этого?
– Мог кого-то и нанять, - пожал плечами Гамба.
– Но, зная его недоверие к людям, скорее пришел сам. У вас же в журнале регистрации посетителей все отмечено!
– И, даже где нет охраны, есть камеры, - продолжил за него Силаев и встал со стула.
– Спасибо, Сергей. Я обязательно проверю твою версию!
– Только поспешите, - попросил Гамба.
– Если будете тянуть, он может сбежать... и еще кого-нибудь убить. За ним такая гадость тянется... Ну, вы сами знаете.
Пожелав Сергею выздоровления, полковник побежал к своей машине и поспешил на службу. По дороге его словно молнией пронзило: это точно не похоже на обычные разборки заключенных. Месть самовлюбленного, злобного двоеженца и несостоявшегося убийцы его жены. А ведь этому извергу явно понравилась его безнаказанность... Неужели он думает, что сможет причинить зло женщинам, которые уже не беззащитны, как раньше?!
Геннадий всегда чтил букву закона, но сейчас он понял: пора перестать преследовать Дмитрия с его помощью. Бесполезно — деньги матери способны вытащить его из всех передряг. Собственные мысли напугали Силаева, и он позвонил в канцелярию тюрьмы, предупредил, что не приедет. Необходимо было что-то предпринять, чтобы защитить жену, а также Вику и всех детей.
В голове все путалось — сказывались дни, проведенные на ногах во время болезни. К счастью, у него было два человека, которые могли помочь. Один — из-за вечера у которого он, собственно, и заболел; и другой — спасенный не без его участия, недавно выписавшийся из хирургии.