Дорога в Монсегюр
Шрифт:
Дама Тулуза. Своенравная, прекрасная, открытая, веселая, рабочая, студенческая, приветливая – кого полюбит, того уж полюбит, а кого не полюбила – того не полюбила, и попробуй тут что пойми.
Разве Монфору можно было, увидев, не влюбиться в эту женщину, разве можно было не пожелать ее себе!
ТУЛУЗСКИЕ КНИГИ. – Самые замечательные книжные магазины находились возле того места, где я жила, – на улице де Тор, отходящей от Сен-Сернена (собора св. Сатурнина), и чуть подальше, на улице Гамбетта. Я по нескольку раз в день бродила по улице де Тор – с ее высокой, запертой
Я заходила туда просто для того, чтобы оказаться среди завалов толстых и тонких книг в бумажных переплетах – все они посвящены языкам Лангедока, Окситании, Прованса, Гаскони, разным оттенкам диалектов, – словарей, книг по истории края, сводов и отчетов университета, каких-то совершенно древних (в России бы сказала – «дореволюционных») и неудобочитаемых песенников типа «Любимые песни Окситании»…
Постояв немного и привыкнув к тусклому освещению, жду. Откуда-то de profundis бесконечных книжных гор выныривает дедушка-букинист. Приблизив к моим очкам свое широкое, какое-то вечно удивленное лицо, произносит тихо, вкрадчиво, как бы обещая скорое волшебство: «B-o-n-j-o-u-r, m-lle…»
Книги безбожно дорогие. Бумажное плохонькое издание «Песни альбигойского похода» – книжка из тех, которые обычно разрезают ножом, с разлохмаченными краями, – 350 франков.
Разделы «истуар» очень обширны. Чего много, хоть жопой ешь, – так это книг о катарах. «Тайна катаров», «Обряды катаров», «Катары», «Малый словарь катаров», «Женщины катаров», «Судьба катаров», «История одной религии», «Тайна Монсегюра», «Падение Монсегюра» – и так далее, и так далее… Все эти книги, претендующие на «разгадку», преимущественно толкут воду в ступе, что вообще свойственно французской научной мысли.
Много устрашающе толстых книг по истории Тулузы, по истории Лангедока, по истории какого-нибудь маленького диоцеза.
Вторая по популярности тема (однако уступающая катаром с очень большим отрывом) – это крещение Хлодвига. «Хловис и крещение», «Крещение и Хловис»…
Несколько книг посвящено жизнеописаниям графов Тулузских. Купила тоненькую книжицу о Раймоне Шестом, называется – «Раймон VI, незнакомец».
В книжных лавках на меня смотрят, как на ненормальную. Особенно – в магазине, где я, блестяще демонстрируя полное незнание французского языка, потребовала роман Жана Кокто «Ужасные дети» (для франкочитающих друзей).
На улице Гамбетта есть магазин «Эзотерическая литература», типичное нью-эйджевское заведение, пропахшее восточными благовониями. Единственное, кстати, заведение такого рода, которое я там видела. Продают эти самые благовония, колоды Таро, магические кристаллы, книги о буддизме, о дзене, о гаданиях – рунических, карточных и проч. – немного книг по христианству в разделе «ortodox», монументальный труд «Тулуза – столица мистики»… и, конечно же, самый обширный раздел касается катаров и немного – тамплиеров. Катары – это местная экзотика.
Вообще же в больших книжных магазинах книги о катарах стоят либо в разделе «Тайные Искусства», либо – «Все для туристов», а чаще – и там, и там.
Петра Сернейского не видела вообще, а «Песнь альбигойского похода» – в четырех местах. Имя Монфора встретила один раз, имени святого Доминика не видела вовсе. Не любит дама Тулуза святого Доминика. Святого Франциска – чтит, Антония Падуанского – весьма чтит, а вот Доминика в упор не видит, хотя доминиканский монастырь стоит почти в самом центре города.
ТУЛУЗСКИЕ СОБАКИ. Средняя тулузская собака – это умопомрачительная шавка, иногда раскормленная, которую обычно симпатичная и хорошо одетая женщина ведет на веревке. Шавки исключительно мелкие, иногда с бородатой мордой, иногда желтые, с выпученными глазами. В России такие собаки обычно во множестве трутся возле какого-нибудь сельского магазина, между собственно магазином, пунктом привоза газовых баллонов и автобусной остановкой, составляя естественное дополнение теткам, ожидающим автобуса, привоза баллонов или привоза хлеба, и дочерна загорелым засаленным мужикам, ожидающим привоза и начала торговли водкой.
Породистая тулузская собака – это чаще всего карликовый пудель. Один раз видела далматина, один раз – афгана, один раз – боксера, один раз – дога и один раз – невероятно раскормленную суку бассета, тяжко переваливавшуюся рядом с невероятно толстой черной женщиной.
Выгуливают собачек на узеньких тротуарах, где и свершается действо погадки. Вместе с тем Тулуза не производит впечатление города, засранного собаками, видимо, потому, что периодически служащие кафе и магазинов по-матросски выплесивают на мостовую перед своим заведением ведро мыльной воды и растирают лужу шваброй. Лужа стекает в желобок и утекает вдоль по мостовой. Желобки для воды точно такие же, как желобки для стока крови в камере пыток.
Любимое место выгула собак – набережная Гаронны. Это место похоже на Петропавловскую крепость – красной кирпичной стеной, стремительно выгорающей за лето травой, близостью мутной городской воды, панорамой города на противоположном берегу, а главное – ослепительной жарой, пляжностью, какой-то расхристанностью: по городу в трусах не пойдешь, а по набережной Гаронны – запросто.
Особая разновидность собак – собаки бомжей. Как правило, это довольно крупная овчарко-лайко-образная дворняга, исключительно грустное и добродушное создание, которое повсюду таскается за тулузским бомжом, спит с ним в обнимку и, развалившись рядом с ним на мостовой, задумчиво просит милостыню.
«div align=«center»»***«/div»
ТРУЩОБЫ И БОМЖИ. Тулузский бомж – это такое явление городской жизни, которое ужасно старается быть асоциальным. Встреть тулузский бомж бомжа российского разлива – он бежал бы в панике. Добродушные, ленивые, пьяноватые, грязноватые создания, которые, тем не менее, не мочатся под себя и прилюдно и не делают многого другого, что делают их коллеги в далекой России.
В первый же день своего пребывания в Тулузе я сделала именно то, что делать решительно не рекомендовалось, а именно: заблудилась на ночь глядя в местных трущобах.