Дорога в один конец
Шрифт:
В конце дня я заглянул к Кагору. Тот как всегда сидел в беседке – похмелялся после вчерашнего. (Спал, похоже, до самого обеда). Мне так же была гостеприимно предложена рюмочка, но я твердо отказался. Расчувствовавшись из-за того, что ему больше достанется, дед искренне поведал мне свои сокровенные мысли.
Гнусный, как у нас всегда любили повторять, царский режим так и не смог набраться смелости и заставить работать женщину. А золотой, самый раззамечательный советский строй заставил и разрешения не спросил. В семьях дореволюционных рабочих бывало по пять – шесть детей. А то и по восемь. В нашей семье было девятеро. Я – седьмой. Работал в семье
А при «благословенной» Советской власти всех баб загнали на фабрики. И назвали это равноправием и освобожденным женским трудом. Лицемерие несусветное! Теперь бабенки всю жизнь горбяться у станка, когда раньше это было делом только их мужей. И была теперь у них всего пара недель после родов, чтобы восстановиться и опять на завод. А с ребятенком пусть, кто хочет, тот и сидит. И налог Советская власть – подоходный – гребла со всех: и с мужиков, и с баб. Они ж работают, равные мужчинам, пущай и плотят, как все! И чем же мы тогда гордимся?
Выслушав деда, я вежливо откланялся.
ВЕЧЕРНЯЯ НЕЖДАНОЧКА
Вечером зашла Наташа. Сказала, что из вежливости, проверить как я устроился. Я, тоже из вежливости, предложил ей куда-нибудь сходить. А она почему-то сразу же согласилась. В конце дня она оделась в плотно облегающие светло-синие джинсы и блестящую кофточку с откровенным вырезом. Наряд выгодно подчеркивал ее фигурку. Днем в своем сарафанчике она выглядела, как простая девчонка, а сейчас, в наступающих сумерках, как опытная, чувственная женщина.
Мы вышли с ней на улицу и медленно двинулись в направлении центра. Надо было как-то завязывать знакомство. Я, не в силах определиться с темой, начал разговор с географии.
– А как называется ваш город?
– Наш город? – удивилась Наташа, – Хопровск. А ты, что не знал? Город стоит на большой реке, точнее, даже на двух реках. А главная река у нас Хопер называется.
– А область здесь какая? – несколько недоуменно спросил я.
– Область? А что это?
– Ну, территория, где ваш город.
– Губерния, ты хотел сказать.
– Ну, да.
– Донская губерния.
– А Воронеж отсюда далеко?
– Как-как, ты сказал? Какой Воронеж? Это что?
– Большой город. Областной центр.
– Не знаю такого.
– А как называется центр вашей губернии?
– Усмань, – несколько недоуменно, ответила утомленная моим географическим кретинизмом Наташа.
Девушка выглядела в это время совершенно естественно, и недоумевала по поводу моей безграмотности абсолютно искренне. Так что, похоже, все это было правдой, а не каким-то глупым розыгрышем. Я был абсолютно поражен. Это было не просто странно – это было дико! Но я решил сменить тему и больше к ней пока не возвращаться.
Между тем как-то незаметно стемнело. Вечер, до того прятавшийся под деревьями, выбрался на городские просторы, крадучись пробежал по улицам, зажигая светильники и окна и скрылся. А на смену ему пришла ночь и широко распахнула свои черные крылья. Бескрайнее звездное полотно раскинулось вверху. Правду говорят, что есть всего три вещи, на которые можно смотреть бесконечно. Это горы, море и звезды…Нет ничего прекрасней и одновременно загадочней картины черного звездного неба!
Мы шли по улице почти безлюдной и слабо освещенной. Горящие фонари здесь встречались редко. Легкий ветерок чуть слышно шелестел листьями на кронах деревьев. Было совсем тихо и умиротворенно. Мне вдруг захотелось почувствовать тепло ее тела. Наверное, и ей тоже, только она вдруг прильнула ко мне. Я обнял ее за талию, и мы пошли дальше, прижавшись тесно друг к другу.
Я предложил сходить в кинотеатр. Девушка с радостью согласилась. Кинотеатр был даже не очень древний – с большим просмотровым залом и хорошими креслами. Мы забрались на самый дальний ряд, где больше никого не было. Скажу честно – я даже не помню, о чем был кинофильм. Меня заботили и полностью поглощали совсем другие эмоции.
В кино мы сидели, сначала держась за руки, а потом обнявшись. У нее была гладкая, прохладная кожа. Как атласная. Я провел ладонью по ее нежной спине, и она затрепетала под моей рукой. Я наклонился к ней, к ее голове, ее лицу. От девушки пахло таким нежными теплыми духами, что мне захотелось обнять ее, окружить заботой и защищать от всех неприятностей. И удержаться от своего желания я не смог. А потом мы стали целоваться.
Когда мы вышли на улицу, уже была ночь. Тихая, теплая, звездная ночь царила над миром. Мне хотелось быть рядом с этой милой, нежной девушкой, и совсем не хотелось с ней прощаться. Вероятно, не только мне не хотелось расставаться, потому что она неожиданно предложила:
– Хочешь, я познакомлю тебя с моими друзьями?
– Хочу, – немедленно согласился я.
Потом мы пили сладкий, пьянящий портвейн с ее друзьями в актовом зале какого-то техникума, где она работала секретарем. Бутылки с ним были тщательно спрятаны в фортепиано, прикорнувшем на краю сцены. Мысли мои в это время метались в мозгу, слегка одурманенном вином, как вспугнутые зайцы в лесу. Желания боролись с сомнениями. Потом мы пошли вниз – Наташа предложила мне показать архив, где она иногда бывает по работе. Не знаю почему, но я согласился.
Мы спустились в большой пыльный, тускло освещенный бетонный подвал, заставленный стеллажами с документами и папками. Не сговариваясь, мы повернулись друг к другу, прижались телами и стали целоваться. Все яростней, все страстней. Ее груди напряглись и уперлись сосками в мое тело. Мы оба почувствовали жгучее желание. Еще там был стол. Наташа, продолжая смотреть мне в глаза, спустила джинсы вместе с трусиками и легла спиной на стол. Ее ножки оказались у меня на плечах. И пока мы продолжали, она все смотрела с нежностью мне в глаза.
ЖЕРТВЫ ПЕРЕСТРОЙКИ
Я долго боролся, даже дрался с псевдогаишниками, но потом появился Аностас. Вдвоем мы с ними справились. Директор фирмы начал мне снова объяснять, что мне ни за что нельзя выпускать из рук сверток, который он мне передал. Я стал с ним ругаться и тут я вдруг мгновенно проснулся. Полежал, глядя в потолок и соображая, где я есть. Потом вспомнил, что это дом деда Кагора. Потом, смутно вспоминая события вчерашнего вечера, подумал про Наташу. Выбив окончательно из головы шелуху разрозненных вчерашних впечатлений и воспоминаний, я встал с постели и отправился умываться.