Дорога в Омаху
Шрифт:
– Как, думаете вы, разузнал я ваш номер?
– Да, действительно?
– У меня в Белом доме осведомитель.
– И кто же он, скажите, ради бога?
– Ну, Арнольд, это уже нечестно!
– Понимаю, тем более что и у меня есть такой же в Верховном суде.
– В общем, и стены имеют уши, друг мой!
– И что еще у вас там новенького? – спросил Арнольд Сьюбагалу.
12.30. – Огромный автобус, арендованный у фирмы «Трейл-блейз» неким лицом, о коем никто из служащих компании сроду не слышал, подкатил к величественному парадному входу в Верховный суд и замер. Шофер упал на массивный руль, заливаясь благодарными слезами. Наконец-то он расстанется со своими пассажирами! Напрасно кричал он, а затем и завыл уже
– Мы не готовим пищу, парень, – прозвучал в ответ на его протесты чей-то уверенный, твердый голос позади него. – Мы лишь смешиваем краски, а это значит, что нам приходится растапливать воск.
– Что?
– Неужто не понятно?
Внезапно к нему наклонилось гротескно раскрашенное лицо. Шофер крутанул от неожиданности руль, автобус вылетел на встречную полосу ведущего в Вирджинию шоссе и, лишь чудом проскользнув между несшимися на него машинами, вернулся в положенный ряд.
После этого началось такое, что вполне объясняло настроение владельца расположенного близ Арлингтона мотеля «Последняя канава», возникшего с воплями из-за груды вещевых мешков:
– Я лучше взорву это чертово место, чем снова позволю им остановиться здесь! Подумать только, на парковочной площадке – и боевые танцы вокруг чертова костра! Все мои клиенты разбежались кто куда, не заплатив ни гроша за проживание в номерах!
– Ты не понял, малый! – раздалось ему в ответ. – Это были молитвенные песнопения! Что-то вроде мольбы о ниспослании дождя или о счастливом разрешении от бремени тех же, скажем так, шлюх!
– Вон отсюда! Вон!
После того как кладь была уложена внутри и на крыше автобуса, невероятные события продолжали следовать одно за другим в атмосфере, пронизанной дымом и вонью расплавленных восковых палочек.
– Видишь, парень, когда ты смешиваешь краски с воском и накладываешь их на лицо, они под действием твоего тепла начинают растекаться по всей физиономии. Бледнолицых бросает от этого в дрожь…
На глазах у шофера по лицу малого по имени Телячий Нос струйки ярких красок потекли словно слезы. Автобус налетел на дипломатический лимузин с флажком Танзании, однако отделался лишь вмятиной на бампере. Потом, свернув налево, он срезал боковое зеркало у другой машины, из которой, широко раскрыв глаза, воззрились в изумлении на своих выглядывавших из окна автобуса размалеванных собратьев черные джентльмены.
Бум-бум, бум-бум, бум-бум, бум-бум, бум-бум, бум-бум! – раздался басовитый рокот дюжины барабанов, а затем последовали фанатичные возгласы:
– Хэйя, хэйя, хэйя!
Хор быстро достиг исступленного крещендо. Голова шофера в такт барабанному бою моталась из стороны в сторону над рулем, как у петуха, охваченного порывом страсти. И вдруг, к несказанному облегчению водителя, бой барабанов и пение смолкли – по-видимому, по чьей-то команде.
– Я думаю, мы тут сфальшивили, парни и девушки! – закричал экстремист по имени Телячий Нос. – Это же вам не ночная свадебная церемония!
– А почему бы нам не исполнить «Болеро» Равеля? [205] – предложил мужской голос из заднего конца битком набитого автобуса.
– А какая разница? – послышался другой голос, на этот раз женский.
– Не знаю, – признался Телячий Hoc. – Повелитель Грома сказал только, что Бюро по делам индейцев пришлет в Вашингтон пару своих служащих, потому что никто нас там не ждет и не знает, зачем мы решили нагрянуть туда.
– Если это могауки, они нападут на нас! – крикнул, судя по голосу, престарелый член племени. – Легенда гласит, что всякий раз, когда начинал идти снег, они выбрасывали нас из вигвамов.
205
Равель Морис (1875—1937) – французский композитор.
– Попробуем-ка исполнить песню-здравицу в честь солнечного восхода: это подойдет в любом случае.
– Какую, собственно, имеешь ты в виду, Джонни? – спросила еще одна женщина.
– Ну ту, похожую на тарантеллу…
– На тарантеллу она похожа только тогда, когда исполняют ее в быстром ритме Телуша, – пояснил раскрашенный воин, расположившийся на переднем сиденье. – Ну а если мы отдадим предпочтение адажио, то ее вполне можно будет сравнить с заупокойной Сибелиуса. [206]
206
Сибелиус Ян (1865—1957) – финский композитор.
– Попробуем опять эту песню в ритме балачи… Девушки, те, что в проходе, порепетируйте свою часть! И помните. Повелителю Грома нужно для телекамер несколько пар ног, но чтобы никаких поясов с подвязками: все должно выглядеть как можно естественней.
– На кой черт сдалось нам все это? – запротестовали мужчины.
– Ну, начинаем!
Вновь загрохотали барабаны и грянул многоголосый хор. Сидевшие в проходе женщины принялись самозабвенно отбивать такт ногами. Шофер упорно пытался сконцентрировать свое внимание на все увеличивающемся в округе Колумбия потоке автотранспорта. Но тут, на его беду, перевернулась стоявшая под горшком с кипящей ярко-красной краской спиртовка, и на девушке, пустившейся только что в пляс, загорелась вышитая бисером юбка. Молодые люди бросились к ней на помощь.
– Уберите от меня свои руки! – завопила возмущенно юная индианка.
Голова шофера дернулась конвульсивно, когда автобус налетел с ходу на пожарный гидрант и сорвал с него крышку. Струя воды, вырвавшись наружу, окатила находившиеся на улице Независимости машины и пешеходов. Согласно разработанным компанией инструкциям, водитель, попавший в подобный переплет, обязан был немедленно остановиться, связаться по радиотелефону с диспетчером и ждать прибытия полиции. Но данное требование фирмы, как заключил шофер, не имело к нему решительно никакого отношения, ибо автобус его был захвачен дикарями-террористами, залившими свои лица горячим окрашенным воском. До пункта назначения оставалось каких-то пять кварталов. И как только он освободится от облаченных в кожаные одеяния и увешанных бусами варваров, жгущих воск с краской и топающих что есть мочи своими ножищами, а заодно избавится и от их вещевых мешков и картонных транспарантов, так тотчас же помчится домой, первым же рейсом улетит с женою и единственным сыном куда-нибудь подальше от этого ужасного места. К счастью, их отпрыск был юристом, к тому же хорошим, и поэтому без работы он не останется. Не зря же помог он этому сорванцу окончить юридический колледж! Самому же ему пришлось тридцать шесть лет крутить баранку, развозя двуногих свиней. Но всему есть предел. И сейчас он ощущал примерно то же, что и в годы Второй мировой войны, когда воевал он во Франции. Кислокапустники нещадно бомбили их день за днем, и тогда генерал Хаукинз, возглавивший дивизию, изрек знаменитые слова, достойные этого великого человека: «Настанет время, солдаты, когда надо решать: смириться ли с судьбою или бросить ей вызов! И в этот нелегкий час я говорю вам: вперед, друзья! Покажем им, на что мы годны!»
И, о боже, они кинулись в атаку! И выиграли бой, как и предсказывал то славный их командир. Но здесь некого было атаковать. Вооруженного до зубов противника, грозящего тебе смертью, сменила свора психов, словно специально взгромоздившихся в автобус, чтобы свести его с ума! Как бы прожил он хорошо, плодотворно трудясь, эти тридцать шесть лет, если бы не чертов автобус. Что же касается данного момента, то он бессилен был что-либо сделать. Видать, оставалось лишь смириться с судьбою. Впрочем, как повел бы себя в подобной ситуации прославленный генерал Хаукинз? И водителю вдруг показалось, будто он знает, что сказал бы тот, окажись он в таком же положении.