Дорога в Омаху
Шрифт:
Вторым пунктом программы Хаука предусматривалось пройти мимо сотрудников службы безопасности и охранников таким образом, чтобы те не сумели идентифицировать личности Сэма, Арона, Хаука и Дженни. В том, что охранникам были розданы подробные описания его самого и Дивероу и, возможно, вручены и их фотографии, Маккензи не сомневался. Поскольку же Сэм работал в фирме Пинкуса, то не было ничего удивительного, если бы в розыск объявили и старого юриста. Не исключено, что в список лиц, подлежащих задержанию, включили и С. Дж. Редуинг, выступавшую некогда в суде: узнать, что она из племени
Ну а третий пункт предписывал Сэму, Арону и Хаукинзу разыскать мужской туалет, а Дженнифер – дамскую комнату. Причем проделать это надо было еще до того, как их допустят в августейшие покои. Судя по подробному плану здания, раздобытому каким-то образом «родственниками» Винни Бам-Бама и не вызывавшему никаких сомнений в его точности, подтвержденной Анджелиной, любимой тетей Винсента, эти помещения располагались на втором этаже, в противоположных углах мраморного холла.
Чтобы понять, какая роль отводилась Хауком этим комнатам, необходимо снова вернуться назад, к пунктам программы, касавшимся незаметного проникновения в здание Верховного суда, а заодно и к корабельному сундуку.
– Сэм, но это невозможно! – раздался из спальни вопль Дженни, когда она ознакомилась с тем, что было доставлено ей стараниями обоих Дези.
– Что случилось? – спросил Дивероу, выходя из второй спальни. В нелепом клетчатом костюме с широкими брюками он казался тяжелее фунтов на семьдесят. Но еще более странный вид имела его голова, увенчанная клочковатым каштановым париком с выбившимися из него колечками волос, и шляпой типа «пирог со свининой», столь популярной у щеголявших в енотовых шубах студентов двадцатых годов. Приоткрыв дверь в комнату Редуинг, он остановился на пороге: – Могу я помочь?
– Д-д-да-а!
– По-видимому, это значит «да».
– Кто ты теперь?
– Если верить водительскому удостоверению и свидетельству избирателя, я – Элби Джо Скрабб, владелец птицефермы, расположенной где-то там… А кто ты, черт возьми?
– Бывшая хористка! – ответила Дженни, пытаясь нацепить стальной щиток, не вполне соответствовавший по размерам ее пышной груди. – Слава богу, пристроила наконец!.. А теперь облачимся в эту дурацкую зеленую деревенскую блузку, которая не могла бы возбудить даже изголодавшуюся по сексу гориллу.
– Зато меня она возбуждает, – признался Сэм.
– Ты стоишь на одну ступень ниже гориллы, а посему и возбуждаешься гораздо быстрее.
– Давай не будем: мы же с тобой в одном лагере! Итак, кроме шуток, за кого ты должна выдавать себя?
– Скажем так, за заблудшую женщину, чей мощный бюст, особенно впечатляющий под этими латами, призван привлечь к себе внимание охранников и облегчить наше проникновение в здание.
– Этот Хаук продумал буквально все.
– Вплоть до либидо, – согласилась Редуинг. Надев через голову ярко-зеленую блузку, она заправила ее под желтую мини-юбку и слегка нагнулась, чтобы обозреть результат. Видя, какой мощный вал образует ее грудь под свободно свисающей блузкой, девушка обреченно вздохнула: – Это лучшее, что я могла сделать!
– Что, если еще поработать над этим!..
– Угомонись, пират!.. Сейчас последует самое трудное – водружение «головного убранства», как именует подобные вещи один из моих приятелей с Сорок девятой улицы.
– Убранство убранству рознь, – заметил глубокомысленно Дивероу. – Прическа твоя просто забавна. Волосы зачесаны куда-то назад, где и прихвачены заколками.
– Твой неандерталец точно рассчитал, как лучше всего отомстить мне! – Дженни потянулась к большому квадратному ящику на своей постели и извлекла оттуда платинового цвета парик, покоившийся на стальной каске. – Этот пуленепробиваемый шлем столь тяжел, что шея у меня будет болеть от него до конца года, если только мне удастся остаться в живых.
– Он действительно весьма тяжелый: у меня ведь тоже такой же, – произнес Сэм, в то время как Редуинг пристраивала парик над собственными волосами. – Поворачивать голову еще куда ни шло, но если кивнешь, то можешь сломать себе шею!
– Поворачивать голову мне совсем некстати, учитывая образ, который предстоит мне создать.
– Понимаю, что ты хочешь сказать. Это тоже месть Мака?
– Для меня этот факт очевиден. Он нацелит на меня детективов, занимающихся борьбой с проституцией и наркоманией, и те упекут меня за решетку как потаскушку.
– Сэм! – позвал Арон Пинкус из гостиной. – Я нуждаюсь в твоей помощи!
– Спрос на меня растет! – воскликнул Дивероу и ринулся из спальни, а вслед за ним вышла и Дженни.
То, что увидели они, было бесподобно, как, впрочем, и их собственный лик, в чем каждый из них убедился бы, глянув на себя в зеркало. Хрупкая, но импозантная фигура выдающегося бостонского юриста исчезла, уступив место хасидскому раввину в длинном черном пиджаке и с двумя косицами черных волос, свисавшими из-под черной же плоской шляпы.
– Вы исповедуете, или у вас не делается таких вещей? – полюбопытствовал Сэм.
– Не вижу в этом ничего смешного, – заявил Арон. Сделав несколько неуверенных шагов, он, чтобы не упасть, ухватился за матерчатый абажур настольной лампы. Та, естественно, полетела на пол, юрист же завопил во гневе: – У меня такое ощущение, будто я весь, с головы до ног, закован в железо!
– Это для вашей же безопасности, мистер Пинкус! – отозвалась Дженнифер и, опередив Дивероу, взяла старика за руки. – Сайрус ясно сказал, что без этого нельзя!
– Но подобные средства защиты способны убить меня, дитя мое. На Омаха-Бич я нес за спиной сорокафунтовый вещевой мешок, из-за которого чуть не утонул на глубине четырех футов, а тогда я был значительно моложе. Это же металлическое исподнее весит куда больше, чем тот груз, а сам я стал намного старше.
– Наибольшую сложность для вас представят ступеньки у здания суда, и так как нам придется на время расстаться, я попрошу Джонни Телячий Нос подыскать кого-нибудь вам в помощь.
– Телячий Нос? Кажется, я припоминаю это имя: оно из тех, которые непросто забыть.