Дорога в Омаху
Шрифт:
– Кто я такой, чтобы спорить? И не будешь ли ты любезен снова усесться на сиденье, как требуют того правила безопасности?
– Сейчас, – ответил Сэм, лишь слегка подвинувшись назад. – Послушайте, это же исключительный случай! Действительно исключительный! Дама, чье имя мне неизвестно, направилась ко мне домой, и я должен опередить ее. Она только что отъехала от отеля в другом такси.
– Естественно, – ответил философически таксист с покорным видом. – Она вытащила ночью твой адрес из твоего же бумажника, а теперь надеется получить еще немного денег – заработать их тем же постельным способом.
– Это и есть тот краткий путь, о котором я говорил.
– Кратким он будет лишь в том случае, если, на наше счастье, не все водители знают его.
– Пожалуйста, доставьте меня домой как можно скорее!
– Послушай, мистер, закон гласит: если пассажир не обнаруживает враждебных намерений, не пользуется нецензурным языком и опрятен, водитель такси обязан доставить его, куда он ни пожелает. Ты практически отвечаешь этим требованиям, кроме, правда, одного, ну да ладно… Но понукать меня не надо, хорошо? Мне и самому не терпится избавиться от тебя.
– Да, вы правы, закон такой есть, – произнес, слегка ошалев, Дивероу. – Уж не думаете ли вы, что мне неизвестно это? Я же юрист.
– А я – балетный танцор.
Наконец такси свернуло на улицу, где жил Дивероу. Взглянув на счетчик, Сэм бросил на переднее сиденье деньги за проезд, включая щедрые чаевые, и, открыв дверцу, выскочил на мостовую. Другого такси поблизости не было. Он выиграл! Девица эта удивится, как никогда!
Тот факт, что она владела мало-мальски юридической терминологией и была ослепительно красива, – с лицом и телом, будто выписанными Боттичелли, – не давал ей еще права называть его адрес таксисту, тем более что она даже не была представлена должным образом Сэму! Нет, сэр, Сэмюел Лансинг Дивероу, юрист высокого класса, сделан из более крепкой материи!
Подумав, что ему, возможно, и впрямь не помешало бы сменить брюки, Сэм двинулся по дорожке к отдельному входу в его апартаменты. Но тут неожиданно отворилась парадная дверь и Кора, стоя на пороге, стала подавать ему отчаянные знаки, что было несвойственно ей.
– В чем дело? – спросил он, перемахнув через белый штакетник и заранее приготовившись к новому удару судьбы.
– В чем дело? – повторила Кора раздраженно. – Может, лучше ты сам объяснишь мне, что натворил там. Разумеется, я не имею в виду того, что и так очевидно. – Взгляд, брошенный ею на его брюки, сделал ненужным дальнейшие разъяснения.
– Ox-ox! – Вот и все, что смог вымолвить Сэм.
– Думаю, что сначала…
– Да что же случилось? – перебил Кору Дивероу.
– Только что сюда заявилась длинноногая загорелая особа – должно быть, прямо из одного из этих калифорнийских рекламных фильмов – и принялась расспрашивать о некой персоне, чье имя мне не хотелось бы произносить. Я было подумала даже, Сэмми, как бы твою мать не хватил кондрашка, но эта дамочка с лицом, способным хоть кого свести с ума, привела ее в чувство и теперь они беседуют в гостиной при закрытых дверях.
– Да что это, черт возьми, там такое?
– Могу сказать тебе только одно: ломака отправилась в чулан за своим чайником, но чай заваривать не просила.
– Сукин сын! – завопил Дивероу, бросаясь через мраморный холл. Распахнув обе створки французских дверей, он ворвался в гостиную.
– Вы?! – воскликнула Дженнифер Редуинг, вскакивая с обитого парчой стула.
– Ах, вот где я застал вас! – завопил разгневанный сын миссис Элинор и адвокат. – Как ухитрились вы добраться сюда так быстро?
– Я жила в Бостоне. И знаю несколько кратчайших путей.
– Несколько?..
– Сэм! – крикнула Элинор Дивероу, поднимаясь с кушетки, обитой парчой, и, раскрыв рот, воззрилась на его брюки. – Взгляни на себя, несносный мальчишка! Ты так и не научился сдерживать себя!
– Это кофе, мама!
– Это кофе, – промолвила бронзовая Афродита. – Так он утверждает.
Глава 12
– Теперь у вас полное представление о международном карнавале шантажа, организованном Маком и Сэмом благодаря неоспоримому таланту генерала проникать в глубь вещей и извлекать наружу грязь, заслуживающую самого пристального внимания правоохранительных органов, – сказал Дивероу, направляясь с Ред в свою шато-берлогу – кабинет с уже сорванными со стен фотографиями и вырезками из газет. Матери уже с ними не было, поскольку миссис Элинор ощутила внезапно настоятельнейшую потребность слечь в постель, и в состоянии глубокой депрессии, как выразилась она же сама.
Прибыв в пункт назначения, Сэм уселся за письменный стол, а Дженнифер Редуинг – на стул напротив, с которого еще свисали разорванные простыни, использованные для обуздания юного адвоката вместо веревок.
– Все это просто невероятно, но, должно быть, вы знаете, что говорите. – Прекрасная дама, потрясенная услышанным, медленно открыла сумочку. – Боже милостивый, сорок миллионов долларов!
– Не надо слезоточивого газа! – ужаснулся Дивероу, отодвигаясь вместе со своим вращающимся стулом к стене.
– Конечно, не надо! – согласилась Редуинг, извлекая пачку сигарет. – Я расстаюсь с этим пороком чуть ли не каждые две недели. Но выдерживаю лишь до тех пор, пока не происходит чего-то такого… ну как вот сегодня… Впрочем, нет, ни с чем подобным мне еще не приходилось сталкиваться… И все же сейчас я курю меньше, чем раньше.
– Это, знаете ли, самообман. Вам следовало бы проявить чуть-чуть побольше воли.
– Принимая во внимание все, что уже известно мне, господин адвокат, я не думаю, что у вас есть хоть какие-то основания считать себя личностью более положительной, чем я. Пепельница у вас найдется? Чтобы не стряхивать пепел прямо на этот бесценный ковер с риском прожечь в нем здоровую дыру.
Сэм вытащил из ящика письменного стола пару пепельниц и пачку сигарет.
– Глядя на вас, я и сам не устоял… тем более что оба мы, как вижу я, курим сигареты с низким содержанием дегтя…
– Вернемся, мистер Дивероу, к тревожащим нас юридическим проблемам, – предложила мисс Редуинг, когда оба они закурили свое зелье. – Это исковое заявление суду – чушь собачья, и вам тоже и также это должно быть совершенно ясно.
– Тавтология, госпожа адвокат: «тоже» и «также» – это одно и то же.