Дорога в рай (Рассказы)
Шрифт:
– Да он попросту нахал!
– воскликнул я.
– Нет, Лайонель, нет! Ты совершенно не прав. Если бы ты слышал, как он прелестно обо всем этом говорит, с какой неподдельной искренностью. Сразу видно, знает, что говорит.
– Повторяю, Глэдис, он же нахал!
– Ну не будь же таким глупым, Лайонель. И потом, дай мне закончить. Первое, что я ему тогда сказала, что мой муж (который тогда еще был жив) ни за что на это не пойдет.
"А ваш муж и не должен об
– Стоит ли волновать его? Никто не знает моего секрета, кроме тех женщин, которых я рисовал".
Я еще посопротивлялась немного, и потом, помнится, он сказал: "Моя дорогая леди Понсонби, в этом нет ничего безнравственного. Искусство безнравственно лишь тогда, когда им занимаются дилетанты. То же - в медицине. Вы ведь не станете возражать, если вам придется раздеться в присутствии врача?"
Я сказала ему, что стану, если я пришла к нему с жалобой на боль в ухе. Это его рассмешило. Однако он продолжал убеждать меня, поэтому спустя какое-то время я сдалась. Вот и все. Итак, Лайонель, дорогой, теперь ты знаешь мой секрет.
Она поднялась и отправилась за очередной порцией бренди.
– Ты мне правду рассказала, Глэдис?
– Разумеется, все это правда.
– То есть ты хочешь сказать, что он всех так рисует?
– Да. И весь юмор состоит в том, что мужья об этом ничего не знают. Они видят лишь замечательный портрет своей жены, полностью одетой. Конечно же, нет ничего плохого в том, что тебя рисуют обнаженной; художники все время это делают. Однако наши глупые мужья почему-то против этого.
– Ну и наглый же он тип!
– А по-моему, он гений.
– Клянусь, он украл эту идею у Гойи.
– Чушь, Лайонель.
– Ну разумеется, это так. Однако скажи мне вот что, Глэдис. Ты что-нибудь знала об этих... так сказать приемах Ройдена, прежде чем отправиться к нему?
Когда я задал ей этот вопрос, она как раз наливала себе бренди; поколебавшись, она повернула голову в мою сторону и улыбнулась мне своей шелковистой улыбочкой, раздвинув уголки рта.
– Черт тебя побери, Лайонель, - сказала она.
– Ты дьявольски умен. От тебя ничего не скроешь.
– Так, значит, знала?
– Конечно. Мне сказала об этом Гермиона Гэрдлстоун.
– Так я и думал!
– И все равно в этом нет ничего дурного.
– Ничего, - согласился я.
– Абсолютно ничего.
Теперь мне все было совершенно ясно. Этот Ройден и вправду нахал, да еще и взялся проделывать самые гнусные психологические фокусы. Ему отлично известно, что в городе имеется целая группа богатых, ничем не занятых женщин, которые встают с постели в полдень и проводят остаток дня, пытаясь развеять тоску, - играют в бридж, канасту, ходят по магазинам, пока не наступит час пить коктейли. Больше всего они мечтают о каком-нибудь небольшом приключении, о чем-то необычном, и чем это обойдется им дороже, тем лучше. Понятно, новость о том, что можно развлечься таким вот образом, распространяется среди них подобно эпидемии. Я живо представил себе Гермиону Гэрдлстоун за карточным столиком, рассказывающую об этом какой-нибудь своей подруге: "... Но, дорогая моя, это просто потрясающе... Не могу тебе передать, как это интересно... гораздо интереснее, чем ходить к врачу..."
– Ты ведь никому не расскажешь, Лайонель? Ты же обещал.
– Ну конечно нет. Но теперь я должен идти. Глэдис, мне в самом деле уже пора.
– Не говори глупости. Я только начинаю хорошо проводить время. Хотя бы посиди со мной, пока я не допью бренди.
Я терпеливо сидел на диване, пока она без конца тянула свое бренди. Она по-прежнему поглядывала на меня своими погребенными глазками, притом как-то озорно и коварно, и у меня было сильное подозрение, что эта женщина вынашивает замысел очередного скандала. Глаза ее злодейски сверкали, в уголках рта затаилась усмешка, и я почувствовал - хотя, может, мне это только показалось, - опасность.
И тут неожиданно, так неожиданно, что я даже вздрогнул, она спросила:
– Лайонель, что это за слухи ходят о тебе и Жанет де Пеладжиа?
– Глэдис, прошу тебя...
– Лайонель, ты покраснел!
– Ерунда.
– Неужели старый холостяк наконец-то обратил на кого-то внимание?
– Глэдис, все это так глупо.
Я попытался было подняться, но она положила руку мне на колено и удержала меня.
– Разве ты не знаешь, Лайонель, что теперь у нас не должно быть секретов друг от друга?
– Жанет - прекрасная девушка.
– Едва ли можно назвать ее девушкой.
Глэдис помолчала, глядя в огромный бокал с бренди, который она сжимала в ладонях.
– Но я, разумеется, согласна с тобой, Лайонель - она во всех отношениях прекрасный человек. Разве что, - очень медленно проговорила она, - разве что иногда она говорит весьма странные вещи.
– Что еще за вещи?
– Ну, всякие... о разных людях. О тебе например.
– И что же она говорила обо мне?
– Да так, ничего особенного. Тебе это неинтересно.
– Что она говорила обо мне?
– Право же, это даже не стоит того, чтобы повторять. Просто мне это показалось довольно странным.
– Глэдис, что она говорила?