Дорога в жизнь
Шрифт:
Незнакомец даже приостановился:
– Но в таком случае вы должны знать лес, как свои пять пальцев!
– А птицы-то мне на что?
– Вы его куда хотите заведите, он отовсюду придет, хоть с завязанными глазами, – вступился Разумов.
– А вы согласны? – живо спросил незнакомец, наклоняясь к Королю.
– Чего это? – переспросил Король, несколько ошеломленный обращением на «вы».
– Да вот, если вы согласны, я отведу вас… на некоторое расстояние отсюда… Нет, глаза завязывать не будем. И попробуйте найти дорогу назад. Вы разрешите? – обратился он ко мне.
– Если Королев хочет. Можно ли было отказаться?
– Ладно! – сказал Король.
– Заметьте время, – продолжал незнакомец. – Если он поведет меня обратно по прямой, мы вернемся через четверть часа. Пойдемте! Идем, Чок.
По каким-то неуловимым признакам, по особенной свободе и легкости движении, по уверенному взгляду видно было, что в лесу он как дома и ему здесь знакомо все – каждое дерево, каждый куст и каждая тропинка. Пес неторопливо побежал следом. Мы уселись на траву и принялись ждать.
– Семен Афанасьевич, а это кто? Он кто будет? Лесник? Нет, не похоже – стихи читает…
Ребята были взбудоражены: все-таки приключение. И правда, кто такой? Чем занимается? Почему так рано в лесу? Вот интересно – ничего не зная о человеке, догадаться, кто он на земле.
Разумов и Петька кружили вдвоем, шаря в траве, и потом приносили в ладонях землянику, еще чуть розовую с одного бока, но с другого уже совсем румяную, спелую.
– Ешьте, Семен Афанасьевич!
– Ешьте сами. Я не хуже вашего умею искать, со мной вам, пожалуй, трудно тягаться… Гм!.. Где же наш Король? Пора бы уж ему…
– А вдруг его завел… этот?
– Ты скажешь, Володька! Король сам кого хочешь заведет.
– Так где же они?
Прошли условленные четверть часа, потом еще десять минут. Не то чтобы мы волновались, а все-таки… где же они? Мы примолкли. И вдруг за кустами послышался голос нашего нового знакомца:
– Мох обычно растет с северной стороны дерева либо с северо-восточной – вы не замечали? А муравейник непременно с южной стороны расположен. Такие вещи тоже надо знать… А вот и мы! Получайте вашего питомца. Прекрасная интуиция, превосходная зрительная память, но читать по лесной книге не умеет.
Король был весь в поту, его спутник – весел и бодр и, казалось, нисколько не устал.
– Покружили, – произнес Король, утирая лоб. – Чуть было не запутался. Владимир Михайлович так завел, что только держись.
– Вы искали дорогу лучше, чем я думал. Но вы берете зрительной памятью. А ведь бывает так, что глазу не за что уцепиться… Ну-ка, посидим немного. Вот и Чок устал. Ему, правда, простительно – стар, вон и морда седеет.
Владимир Михайлович опустился на траву, потянув за собой Короля, широко, по-хозяйски повел рукой, предлагая и нам всем снова сесть. Чок, из вежливости махнув раза два хвостом, тоже прилег, вытянул передние лапы. В шерсти пса на умной морде и правда блестели серебряные волоски, и глаза были мудрые, много повидавшие. Да, он устал: пасть приоткрылась, розовый язык так и ходил в такт тяжелому, шумному дыханию.
– Лес не загадка, – заговорил Владимир Михайлович неторопливо, – в лесу всегда найдешь и север и юг – по муравейникам, по птичьим гнездам. А вот есть на Урале такое озеро – Сарыпуль. Часами идешь от берега – и все вода по колено, ну чуть повыше или пониже, и насколько хватает глаз, на десятки километров, – все одно и то же, одно и то же. И пришлось мне однажды прочитать об этом озере любопытную историю. Знаете вы такого писателя – Виталия Бианки? Так вот он рассказывает: шел один человек по этому озеру – охотился на уток – и, на беду, потерял компас. Посмотрел на небо, а солнца нет, даже и не понять, где оно. То ли туман от воды поднялся, то ли горели леса, а только все затянуло такой, знаете, мутью, мглой – и солнца не было видно. Ну, думает, пойду за птицами… А почему за птицами, как вы полагаете?
Ребята молчали и только глядели рассказчику в рот: говори, мол, скорее! Владимир Михайлович усмехнулся:
– А причина простая. Осень. А осенью птицы летят с севера на юг. Пошел он. А берега все нет и нет. Стало не по себе: так и погибнуть недолго. Не помогли птицы, не показали юга, потому что летят они не точно по прямой, делают зигзаги, повороты. И вот тут спасла его другая птица – кукша: она показала ему берег. Помните, как Колумб повел свой корабль за стаей попугаев?
Ребята молчали, и Владимир Михайлович, правильно истолковав их молчание, не стал затягивать неловкую паузу:
– Вы помните, он уж было хотел повернуть обратно в Испанию. Он потерял ориентировку, экипаж бунтовал, и Колумб пришел в отчаяние, не зная, где находится и куда плыть дальше. И тут-то он увидел попугаев – и тотчас же, не колеблясь, повел корабль за ними, потому что попугай птица лесная и должен был лететь к суше. Ну вот, то же самое и с кукшей: кукша – птица сухопутная, на озере ей делать нечего. Утки, казарки – другое дело, тех вода кормит. А кукша летит к берегу. Вот охотник и пошел за ней – и вышел на сушу.
Владимир Михайлович замолчал и прислушался:
– А вот синичка голос подала, слышите? Лес звенел птичьими голосами. Наш новый знакомый различал в этом хоре каждый звук, и видно было, что это доставляет ему истинное наслаждение.
– Если я о чем жалею, так о том, что не знаю птичьего языка. Знаю лес с детства, а разговаривать по-птичьи не умею.
Я посмотрел на него – он говорил без улыбки, всерьез.
– Мне Митя рассказал (мы даже не сразу сообразили, кто это Митя), что вы готовитесь к военной игре. Думаю, я могу быть вам полезен. У меня есть хорошая, подробная карта района – зайдите ко мне, возьмите. Я сюда не заглядывал последний год, а то давно бы познакомился с вами.
– Вы живете у станции?
– По ту сторону железной дороги, совсем недалеко.
Мальчишки смотрели на него с откровенным любопытством, а Король – почти набожно. Ничто не внушает ребятам уважения более глубокого, симпатии более живой и искренней, чем человек знающий, умеющий, если это знание и умение щедры.
Владимир Михайлович еще долго ходил с нами по лесу, как по своим владениям, рассказывал о птицах, деревьях, цветах, о повадках лесного зверья и охотничьих приметах и сам касался цветов рукой так легко и бережно, словно это были живые бабочки. Заодно так же просто и с интересом расспрашивал: с кем играем, скоро ли приедут ленинградцы, знаем ли мы уже, где они разобьют свой лагерь. Ребята отвечали наперебой, с явным удовольствием: приятно, когда тебя так хорошо, так дружелюбно слушают!