Дорога ветров
Шрифт:
Эти слова трижды повторили все участники процессии, составив рычащий нестройный хор. И все же к третьему повтору руки Хильди покрылись мурашками от настоящего трепета, причины которого она сама не понимала. Митт, как всегда, невольно насторожился — и рассердился на себя за то, что на него производит впечатление такая устаревшая чушь. А потом музыканты взяли низкий стонущий аккорд. Хадд поднял Старину Аммета над головой и приготовился бросить его в гавань.
На секунду на одном из кораблей, стоявших у края гавани, расцвела маленькая звездочка пламени.
Секунду никто не понимал, что случилось. Одна из кузин Хильди рассмеялась.
Но вдруг кто-то из женщин завизжал. В толпе поднялся крик. К нему присоединился и голос Митта:
— Горелый Аммет! Меня обставили!
Толстуха, стоявшая рядом с ним, повторяла снова и снова:
— Ах, как плохо! Ах, до чего это плохо!
Митт не знал, имеет ли она в виду, что плохо Хадду или всему Холанду. Где-то наверху рыдали нарядные девицы. Митт прижался головой к раскрашенной парадной двери и начал сыпать проклятьями. Он мог думать только об одном: неизвестный стрелок его ограбил.
— Половина моей жизни — и все впустую! — говорил он. — Впустую. Потрачена зря!
Наверху кузины цеплялись за Хильди и друг за друга, скуля и плача. Хильди вдруг заметила, что твердит:
— О боги, о боги, о боги!
Солдат в комнате за ними крикнул:
— Он на том корабле — на «Благородном Аммете»! Бегите — мы его схватим!
— Им нельзя уходить! Мы в опасности! — завопила Харилла.
Но солдаты уже убежали. Дверь за спиной Митта распахнулась — и солдаты выскочили на крыльцо. Всех, стоявших на ступенях, оттолкнули так, что они полетели в разные стороны. Толстуха повалилась на Митта и сбила его с ног. Когда он поднялся на ноги и помог встать ей, солдаты уже умчались.
— Заткнись! — прикрикнула на Хариллу Хильди.
Она пыталась увидеть, что происходит на берегу.
Навис склонился над Хаддом, а остальные участники процессии толпились вокруг них. Солдаты бежали к гавани. Люди, составлявшие толпу, подавались вперед, чтобы рассмотреть, что происходит. Дядя Харчад, предусмотрительно державшийся в толпе, тоже куда-то бежал. Хильди увидела, как ее отец выпрямился и указал на корабль, с которого был сделан выстрел, махнул рукой солдатам и сделал толпе знак отступить. А потом он наклонился и снова встал во весь рост, держа Старину Аммета. Он повернулся в разные стороны, показывая людям, что делает, а потом с традиционным возгласом бросил чучело в воду. Затем он взял Либби Бражку и швырнул ее следом.
Хильди почувствовала смесь гордости и страшного смущения. Она поняла, что ее отец пытается показать горожанам, что случившееся не принесет сплошных несчастий. Однако она сомневалась в том, что кто-то это заметил. Люди бестолково метались по берегу. Солдаты бежали к «Благородному Аммету» по изогнутому молу. Крики и вопли заглушили голос Нависа. Тем не менее остальные участники процессии последовали его
Хильди смотрела, как он и Навис становятся на колени рядом с ее дедом, а вокруг них летят в воду красные и желтые гирлянды, так что вскоре гавань наполнилась плодами, покачивающимися на волнах, и мокрыми цветами. Хильди пыталась угадать, что чувствуют ее отец и дядя. Она видела, что Хадд мертв, но сама она не испытывала по этому поводу совершенно никаких чувств.
8
Толстуха была очень благодарна Митту. Она вцепилась в него, так что ему пришлось отвести ее на улицу за домом.
— Ты такой милый мальчик, — все повторяла она. — Пойдем к лоткам, и я что-нибудь тебе куплю.
Митт отказался. Ему необходимо было попасть туда, где есть солдаты. Другого выхода у него не оставалось. Половину его жизни перечеркнула чужая пуля. «Будь прокляты эти "Руки, протянутые на Север!"» — думал Митт и понимал, что теперь уже не сможет отомстить Хадду.
Но у него осталось еще одно дело. Нужно, чтобы его поймали и допросили, и тогда он крайне неохотно признается, что бомбу ему поручили бросить Сириоль, Хам и Дидео. И как только он избавился от толстухи, снова вернулся на берег.
К тому времени все внимание уже отвлек на себя второй убийца. Солдаты кричали, чтобы люди расходились по домам, а другие солдаты пытались проложить путь остаткам процессии, которая теперь несла тело Хадда. Еще какие-то солдаты заходили в дом, где сидели визжащие девчонки, и выбегали оттуда. Множество людей в мундирах, в праздничных костюмах или нарядной одежде очень деловито сновали в разные стороны. Так что на улицах царила полная неразбериха. Единственное, чего не происходило, с горечью понял Митт, — это революции, которую с такой уверенностью ожидали вольные холандцы после убийства Хадда.
Митт пожал плечами. Не имея лучшего плана, он поступил так, как делал три года назад, и присоединился к группе совершенно незнакомых людей. Вместе с ними он позволил оттеснить себя вдоль берега к противоположной части гавани. «А когда мы там окажемся, — подумал он, — то готов спорить, что нас заставят поспешить обратно, откуда мы пришли».
Он оказался прав. Около мола их остановил какой-то офицер:
— Дальше могут проходить только те, у кого есть разрешение.
Группа Митта послушно повернула обратно.
— Значит, Алхам пошел к рыбному рынку, — проговорил кто-то озабоченно, и все двинулись в противоположном направлении.
Митт приотстал и дал им уйти. Отсюда ему видны были мачты небольших яхт: они качались, когда тяжелые солдаты перепрыгивали с одного судна на другое, разыскивая убийцу. Даже мачты крупных кораблей чуть покачивались, так много солдат вели на них обыск. Группу матросов с кораблей вели по молу, бесцеремонно подталкивая в спины.
«Его-то они поймают!» — обиженно думал Митт.