Дорога затмения

Ярбро Челси Куинн

— Я повелел всем молчать.

Джаминуйя поспешно отпрянул и сделал вид, что перечитывает написанное. На деле же строчки в глазах его расплывались, а по спине полз предательский холодок.

Рахур рискнул приблизиться к трону.

— Будет ли мне позволено удалиться?

— Нет, не будет! — взорвался раджа. — Вы — мои приближенные и должны быть у меня на виду. — Внезапно он встал и подошел к окнам. Роскошный наряд его вызывающе засверкал. — Кто-то, — произнес угрожающе князь, — хочет моей смерти. Я полагал, что

мы покончили с этим еще три года назад.

Джаминуйя бросил испуганный взгляд на брамина, но тот отвернулся. Молчание затягивалось. Надо было что-то сказать, однако голова у поэта пошла кругом, а руки предательски затряслись. Осознав это, он скрутил свиток и сунул его за кушак.

— Дворец мой набит шпионами, — продолжил раджа. — Все службы пронизаны ими. Это уже не дворец, а лавка, торгующая государственными секретами. У пятерых рабов по моему приказу вырвали языки. — Он распахнул ставни пошире и высунулся в оконный проем.

Рахур отвесил спине повелителя церемонный поклон.

— Ты чересчур снисходителен, великий владыка. Раз обнаружились те, что решились выступить против тебя, их следует уничтожить. Всех, а не пятерых.

Датинуш медленно выпрямился и ткнул пальцем в окно.

— Там, на рынке, сидит слепец с порванным носом — ты знаешь его. Он ворует с лотков овощи, а три года назад был заместителем начальника моей личной охраны. Ему повезло, он не состоял со мной в кровном родстве, иначе его бы казнили. Таких очень много. Измена повсюду. Можно отрубать руки и ноги, вырывать языки, выжигать глаза — предатели не переведутся. — Раджа отступил от окна. — Впрочем, Рахур, ты, конечно же, прав. Я, как вы знаете, человек мягкий и мирный, но буду безжалостен с теми, кто вздумает покуситься на трон!

Речь его была прервана появлением Судры Гюристара, с головы до ног разодетого в шелка и меха. Небрежный поклон начальника стражи походил на кивок.

— Великий владыка, твоя дочь Тамазрайши испрашивает позволения повидаться с тобой.

— Я ведь уже приказал ей не покидать пределы своих покоев. Сам знаешь, какие теперь времена.

— Именно потому княжна и настаивает на встрече. В трудный час ей, как наследнице трона, хочется быть рядом с отцом. — Гюристар приосанился и с великим достоинством прикоснулся к рукояти своего боевого меча.

— Чтобы враги одним махом прихлопнули нас обоих? — яростно выкрикнул князь. — Передай, чтобы она и носа не смела высунуть из своей спальни, пока я лично за ней не приду. Что с тобой, Гюристар? Ты всегда проявлял осторожность, а сегодня заигрываешь со смертью, потакая капризам девчонки.

— Княжна говорит, — не отступал Гюристар, — что, если случиться ужасное, лучше ей умереть в невинности вместе с тобой, чем чуть позже попасть в руки распаленных кровью и похотью негодяев.

Холеное лицо раджи омрачилось.

— Да, уж кого-кого, а ее-то не пощадят. — Он посмотрел

в окно. — И все-таки возможность бежать остается, чтобы потом в праведной битве возвратить себе трон. А если получится по-иному, тогда ей придется принять смерть от собственных рук. Озаботься, чтобы при ней был кинжал, и достаточно острый. Скажи, что это ее прегрешение я возьму на себя.

— Я-то скажу, — откликнулся Гюристар, — но она не уймется.

— А охране внуши, — продолжал Датинуш, пропуская дерзкое заявление мимо ушей, — что мятежники не намерены миловать тех, кто им сдастся. С пленников сдерут крючьями кожу, а то, что останется, выбросят на пропитание воронью!

Джаминуйя попятился, он не хотел это слышать. Ведь то, о чем говорил раджа, могло случиться и с ним. Он напоминал себе о смирении, с каким человеку должно принимать удары судьбы, однако мысль эта его почему-то не утешала. В воздухе явно запахло смертью, словно посреди тронного зала разлагался невидимый труп.

— Могущественный властитель, — пискнул поэт и кашлянул, чтобы прочистить горло. — Я по натуре своей не переношу вида крови, мое дело — стихи. Если здесь назревает что-то серьезное, позволь мне удалиться.

— Кто-то, кажется, наложил в штаны, — заметил презрительно Гюристар.

— Да, я боюсь, — признал Джаминуйя, краснея. — Будь я воином, я держатся бы храбро, однако кисть не копье. Как бы ты поступил, если бы тебе предложили участвовать в поэтическом состязании? Наверное, не захотел бы выставить себя на посмешище, и я бы тебя за это не осудил. — Не дождавшись ответа, он повернулся к радже. — Великий владыка, ты ведь видишь и сам, что от меня здесь проку не будет.

Датинуш потер подбородок.

— Что ж, уходи. Сейчас мне нужны надежные люди, а не такие, как ты, слизняки. — Он пренебрежительно передернулся и, казалось, забыл о присутствии Джаминуйи. Тот, огорошенный и растерянный, остался стоять, как стоял.

— Мы могли бы снестись с Абшеламом Эйданом, — сказал осторожно брамин. — У него неплохая охрана. Думаю, он согласился бы прислать нам в помощь отряд.

— А если нити заговора тянутся к султанату? Что будет тогда? — спросил Датинуш. — Мы сами же предадим себя в руки захватчиков? Какая нам с этого выгода? Ну, отвечай.

Гюристар свирепо уставился на брамина.

— Тут даже не важно, кто сплел интригу. Возможно, это и не султан! Но прибегать к помощи мусульман — полное безрассудство. Если отряд наших недругов войдет в княжеские покои, их после этого уже не выкуришь из дворца. — Бравый усач принял горделивую позу. — Наша стража, пусть и немногочисленная, славится своей преданностью радже. Мы будем защищать его до последней капли крови.

— Перестань пустословить, — оборвал его Датинуш. — Вон они, твои преданные, слоняются без толку по двору! Ты мог бы их приструнить… хотя бы сегодня!