Дорогая Ава
Шрифт:
Я смотрю на него. На лице – прежнее выражение. Холод.
– Он хороший парень, но вы друг другу не пара. – Он делает паузу, будто все понял. – Точно. Все дело в стабильности, да? Милый, опрятный домашний мальчик. Поэтому он тебе нравился?
Вот сволочь! Что он вообще знает? Я любила Ченса.
Я изучаю ногти.
– Я тоже так делаю. Смотрю на ногти. Отличный намек на то, что собеседник не понимает, что несет.
Выдыхаю.
– Молчишь? Значит,
Воспоминания приносят с собой злость.
– Закрой рот, Злой-и-Неприступный, или получишь по морде.
Он наклоняется – близко, слишком близко.
– Даже не сомневаюсь. Забавно! Я считал тебя тихоней, а в тихом омуте… – Он смеется и отстраняется, но я успеваю уловить запах туалетной воды. От него пахнет океаном: солью, солнцем и кокосами. Сердце пропускает удар.
Я поворачиваюсь к нему, встречая взгляд серых глаз.
– Это что за одеколон? С ароматом рыбы?
Он изучает ногти.
– Мерзкий запах.
На самом деле божественный.
Присвистнув, он смотрит в потолок и ведет ладонью по волосам.
– Твои подружки тебе до сих пор не сказали? Боятся тебя, видимо. – Клянусь, уголок его губ дергается. – Ничего, может, кошкам понравится. Мяу! – Я делаю вид, что царапаю его, и он не сдерживает ухмылки.
– Вообще-то это туалетная вода из Парижа. Мама привозила мне ее каждое Рождество, так что хватит до конца жизни.
– Ах, Париж! Чудесное место: Эйфелева башня, сыр, вино, пафосные акценты, пудели… Постоянно езжу туда за покупками!
– Правда? – Он вскидывает бровь. – По твоим кедам как-то не видно. Ты когда их меняла?
Я фальшиво улыбаюсь.
– Может, мне нравятся потертые вещи? Они хотя бы оригинальные, не то что твои кожаные ботинки. У каждого второго такие! Дай угадаю… – Я постукиваю по подбородку, рассматривая безупречные лоферы большого размера. Отличная строчка, кожа медового цвета, наверняка удобная стелька… – Новинка из Италии?
– Ах, как хорошо быть богатым! А как нищие поживают?
Глаза Нокса блестят. Ему нравится меня доводить.
Он улыбается. Я улыбаюсь в ответ.
Ох, дорогой, в эту игру можно играть вдвоем!
Мне больше нечего терять. В приливе храбрости я высовываю язык и нарочно прикусываю губу.
Он моргает и отворачивается.
– Тебя заводит спорить со мной, Злой-и-Неприступный?
– Только слово скажи, Тюльпан, и я заведусь. Хочешь встретиться за трибунами? Я не против.
– Откуда ты знаешь мое второе имя? – У меня перехватывает дыхание, а Нокс смеется. – Это ты меня изнасиловал?
Слова вырываются сами собой, но я только рада, потому что скучающее веселье на его лице сменяется бесстрастной маской. Я пристально наблюдаю за ним: подмечаю каждую мелочь, ищу правду в гранитных чертах лица. Сжатые зубы выдают эмоции, но, когда он смотрит на меня, в волчьих
– Ну так? – добавляю я, пряча кулаки под партой.
– Мне не нужно брать силой то, что мне предлагают ежедневно. Я ни разу не прикасался к девушке, которая этого не хотела. Ты мне даже неинтересна, Тюльпан. Но я готов трахнуть тебя из жалости, если ты так хочешь.
Я ему даже неинтересна. Отлично!
– Но ты был на той вечеринке.
– Это ничего не значит. Я ушел оттуда со своей девушкой. И она этого, кстати, очень даже хотела. Ты же видела, помнишь? – Он всматривается в меня, словно что-то ищет.
Хмурюсь. Почему он вдруг поднял эту тему? Да еще и в деталях.
– Я тебе не верю, – огрызаюсь я. – Ты «акула». Вы патологические лжецы.
Мы сидим, повернувшись друг к другу и низко наклонив головы. Голоса приглушены: мой – злой, его – напряженный и твердый.
– Патологические лжецы, ага, – передразнивает он. – Я помню, как ты хлестала виски, будто это чай. И я видел видео, где ты танцуешь с шестью парнями.
– Хм, я думала, их там больше. Ты пересчитывал? Забавно, не помню тебя на видео!
– Потому что я такой херней не занимаюсь. И я ушел. Помнишь?
Да что он уперся? Вся школа знает, что я ничего не помню. Выбрасываю эти мысли из головы.
– Что, я для тебя слишком нищая? – спрашиваю я. – Ох, бедная я, несчастная…
– Я не снимаюсь в таком, потому что забочусь о футбольной карьере. Университетские рекрутеры просматривают социальные сети, – говорит он без выражения, сдерживаясь.
Поджимаю губы. Руку бы отдала, чтобы увидеть, как Нокс Грейсон теряет самообладание.
– Да-да, мы знаем, ты у нас из сильных мира сего. Все тебя в жопу целуют. Только не я. Знаешь что? Я думаю, что под этой маской скрывается парень с реальными проблемами. Мама с папой тебя недолюбили? Поэтому Дейн подсел на наркотики? – Я торжественно замолкаю, когда он мрачнеет. – О да, я знаю, как выглядят наркоманы! Выросла с матерью-алкоголичкой. Видишь, не только мне плохо живется. Бедные, богатые – у всех одинаковые проблемы. Лично я вот не помню, что случилось той ночью. А ты… не знаю. Ты просто хладнокровный мудак.
В ответ на мою речь он часто моргает, и его грудь вздымается, когда он оглядывается на Дейна. Потом смотрит на меня тяжелым взглядом, но в его глазах кроется жаркая злоба.
– Не впутывай сюда брата.
Ха! Оказывается, и у Нокса есть свои слабости – его брат, например. Внесу в список вещей, которые его бесят.
– Единственное, что у меня было, – мое тело, и то ли ты, то ли твои драгоценные товарищи по команде взяли его без моего согласия. Ничего хуже ты мне не сделаешь, Злой-и-Неприступный. Так своим дружкам и скажи! Рано или поздно я вспомню, кто надо мной надругался, и убью его голыми руками.