Дороги
Шрифт:
Последние фразы она сказала тихо, грустно – для себя.
– Вадим! – спохватился Смоленский. – Сбегай-ка, узнай, Боженко не уехал еще?
Вадим не шелохнулся, только камешек, зажатый в руке, вывалился и покатился по дорожке.
– Здесь он, – ответила за Вадима
– Позови его сюда, Вадим, – попросил Смоленский. Вадим молча встал и пошел. Только не к столовой, а в обратную сторону, к лесу, за которым чуть краснело закатное небо…
– Вернись! – крикнул Смоленский.
Вадим вернулся, зашел в палатку и через секунду, появившись с часами в руках, снова направился к лесу.
– Вилор Петрович, мне поговорить надо, – сказал Боженко, – отойдем на пару слов…
В часах Вадима что-то брякало в такт шагам, и звук этот Смоленский слышал, когда уже фигура сына растворилась в вечерних сумерках.
Вадим палил костер. Дров вокруг лагеря не было, давно собрали и сожгли хворост, обрубили до земли смолевые пни, повалили сухостой, и Вадим сгребал в огонь прошлогодние листья, траву и всякий лесной мусор. Костер дымил, жиденькое пламя взлетало ненадолго – чуть осветит лицо, руки, колени – и опадет, истончившись.
На огонек подошла Женька Морозова.
– Ты почему сидишь тут один? – спросила она. – В столовой такая компания собралась…
– У меня тоже компания, – проронил Вадим.
– Не вижу.
– Мы вдвоем с Ленкой. – Он показал фотографию, стоящую на часах. Часы отстукивали время, плавно скользил маятник, и глаза
– Понятно… – вздохнула Женька.
– Где Валентина Сергеевна?
– Она пошла на дорогу ловить попутку.
– Как? – Вадима подбросило. Часы перевернулись на бок, жалобно звякнул бронзовый круг маятника…
В палатке отца не было. Вадим схватил рюкзак, уложенный еще прошлой ночью, и, огибая лагерь, устремился на дорогу.
Смоленский был в столовой, среди изыскателей, когда ему сообщили, что Валентина Сергеевна и Вадим ушли на вокзал. Вилор Петрович крикнул Самойлова, заскочил в кабину, и они помчались на городскую дорогу. Машина выехала на асфальт, круто повернула в сторону далеких огней, но Смоленский попросил остановить и спрыгнул на обочину. Сколь ни гляди – пуста дорога в обе стороны. Лишь где-то впереди, на подъеме, чертят ночное небо невидимые автомобильные фары. Вилор Петрович прошел немного пешком, остановился. Хотелось оглянуться назад, казалось, кто-то неотрывно смотрит ему в спину, и то ли ждет, то ли зовет назад. Оглянулся – никого… Смоленский сел на обочину, в пыль, нашарил просыпавшуюся из грузовиков рудную крошку и, набрав пригоршню, стал медленно пересыпать с ладони на ладонь.
Смоленский-младший и Валентина Сергеевна подходили к городу. Ей пришлось снять туфли и шагать босиком; на каблуках непривычно, того и гляди ногу подвернешь. Вадим тоже разулся и привязал ботинки к рюкзаку. Дорога была еще теплая, грела ноги, только чуть покалывала рудная крошка…