Дорогой богов
Шрифт:
Махертомпа молчал. Затем, криво усмехнувшись, он произнес:
— Кто продает чужих быков, уступит их за любую цену. Продавай, король бецимисарков, земли сафирубаев белым крокодилам. Продавай за полсикаржи. Только помни: сегодня ты бросишь им в пасть мою землю, завтра они сожрут весь остров!
Беньовский встал.
— Великий король, — сказал он, обращаясь к Хиави, — прикажи снять веревку с шеи этого человека.
Хиави сделал знак рукой, и веревка упала к ногам Махертомпы.
— Махертомпа! — сказал Беньовский. — Мне не нужны поля сафирубаев, не нужны невольники, не нужен скот. Я пришел сюда не для того, чтобы грабить и убивать. Пусть великий король Хиави возьмет то, что является его законной долей военной добычи, я же отказываюсь от моей доли победителя и оставляю ее твоему народу.
Впервые за все время ненависть во взгляде Махертомпы сменилась удивлением, или, скорее, неприкрытым интересом к этому необыкновенному вазахе, отказавшемуся от того, от чего ни один белый никогда бы не отказался.
— Махертомпу взяли в плен мои люди, поэтому он принадлежит мне, не так ли, великий король? — проговорил Беньовский, повернувшись к королю бецимисарков.
Хиави наклонил голову в знак согласия.
— Я отпускаю тебя, Махертомпа, на волю. Выкуп мне не нужен.
Король сафирубаев побагровел от гнева.
— Ты унижаешь меня, вазаха, — проговорил он сдавленным голосом. — Разве я всю свою жизнь питался чечевицей и носил одежду из рабаны? Разве я не король сафирубаев? Я пришлю тебе десять невольников и десять невольниц, вазаха. — И он пошел к берегу реки, где сидели окруженные бецимисарками пленные сафирубаи. Пошел, низко опустив голову, и было видно, как от ярости, застлавшей глаза Махертомпы кровавым туманом, бросает его из стороны в сторону, будто выпил он огненной воды…
Беньовский не понял, почему Махертомпа зашатался, когда пошел к реке. Хиави понял: ибо не было на всем Мадагаскаре второго такого вождя, как Махертомпа, такого гордого, такого упрямого и такого злопамятного.
Новый город — Луисбург — был построен за три месяца. Он лежал на поросшей мокрой травой равнине, сбегавшей к заливу Мангаб. Одним своим флангом Луисбург выходил на берег реки Тунгумбали, вторым упирался в опушку леса. Со стороны залива его прикрывал островок Моррос, лежавший всего в четверти мили от берега. Между набережной Луисбурга и островом Моррос глубина залива равнялась двенадцати саженям, грунт на его дне прекрасно держал якоря, и даже самый придирчивый капитан не пожелал бы лучшей гавани.
Строительство города было закончено в первых числах мая. Тогда же во всех деревнях, расположенных поблизости от Луисбурга, было объявлено, что 12 мая в новом городе состоится невиданный дотоле большой праздник. Все вожди соседних с Луисбургом племен, все старосты деревень, все свободные крестьяне-общинники приглашались на этот праздник.
И уже за несколько суток до назначенного дня вокруг Луисбурга расположились сотни людей. В полдень 12 мая на высокой мачте, укрепленной на крыше двухэтажного дома Беньовского, заплескался на ветру флаг. И в эту же минуту два десятка пушек фрегата «Маркиза де Марбёф» потрясли окрестности Луисбурга двенадцатью залпами, и, может быть, впервые за двести лет люди острова, услышав грохот корабельных пушек, не бросились в спасительные дебри леса, не Закричали в страхе, не заломили в мольбе и отчаянии руки, ибо они знали, что этот грохот не принесет им ни рабства, ни смерти и дома их не сожрет огонь, потому что впервые за много лет белые люди, приплывшие на их землю, были не врагами, а друзьями малагасов.
Приглашая гостей, Беньовский рассчитывал извлечь немалую пользу от небывалой в истории Мадагаскара встречи разных племен острова. Он хотел познакомиться со своими ближайшими и дальними соседями — вождями и королями северо-восточной части Мадагаскара, хотел познакомить их всех друг с другом для того, чтобы вовлечь их в большое дело, которое он задумал, отправляясь на этот остров. Он хотел, чтобы новый, только что выстроенный им город Луисбург стал первым торговым центром острова, приезжая в который малагасы могли бы обмениваться между собою продуктами, посудой и тканями, оружием и ювелирными изделиями.
В дальних своих планах он хотел постепенно приучить коренных жителей не к простому обмену одной вещи на другую, а к настоящей торговле. Беньовский считал, что именно торговля будет той силой, которая изменит жизнь и быт народов острова, научит их письму и более сложному, чем теперь, счету, заставит построить корабли и отправиться за море в поисках новых покупателей. Он хорошо понимал, что, вступая на новый путь, малагасы, так же как и другие люди, идущие по дорогам старых цивилизаций, подвергнутся множеству бед и опасностей.
Он понимал, что торговля принесет малагасам не только блага. Алчность и обман, хитрость и нечестность, издавна шедшие рука об руку с торговлей, стали ее неотделимой частью, ее вечными спутниками. И, хорошо понимая это, Беньовский тем не менее решил избавить малагасов от несчастий, которые могла принести европейская цивилизация и ее детище — бесчестная купеческая торговля. Поэтому он утвердился в мысли не допускать на остров купцов с Иль-де-Франса и из других колоний, а своим людям категорически запретил малейшую нечестность в расчетах с малагасами.
Королевский патент, отдававший в его руки всю торговлю на Мадагаскаре, казалось бы, позволял сделать это. Такой оборот дела приносил Беньовскому и немалые выгоды: все доходы от торговли сосредоточивались в его руках, не уплывали за море вместе с кораблями европейских купцов и позволяли потратить полученную прибыль на дела, полезные для малагасов.
Начиная строительство Луисбурга, он собрал вокруг себя множество коренных обитателей острова. Эти люди, раньше относившиеся друг к другу нередко враждебно и настороженно, сдружились за общим делом, стали привыкать друг к другу, менять стародавние отношения на новые. Самыми близкими соседями Луисбурга были люди из племени анимароа. На строительстве города их было больше других, и они лучше других малагасов смогли узнать Беньовского и его товарищей. Люди племени анимароа трудились добросовестно и увлеченно. Они с интересом следили за тем, как рядом с ними работают русские и французы, и на лету, очень споро, перенимали незнакомые им приемы строительства. Первыми из малагасов анимароа разнесли по селениям других племен рассказы о новых пришельцах, о том, как работают и живут они вместе с ними в Луисбурге.
Весть о необыкновенных белых быстро разнеслась по всему восточному и северному побережью Мадагаскара. Сначала с опаской, а потом почти без всякого страха стали приходить в Луисбург посланцы соседних малагасских племен. Пробыв в строящемся городе несколько дней, посланцы убеждались в справедливости слухов, которые еще вчера казались им такими неправдоподобными, и чаще всего уходили в свои деревни сторонниками Великого Белого Андрианы — Мориса Августа и того дела, которое он начал. И когда в ближние и дальние деревни восточного и северного побережья Мадагаскара пришла весть о том, что Морис Август приглашает в Луисбург всех свободных людей острова Нусса-бе на большой праздник, не нашлось почти ни одного человека, который не захотел бы пойти в новый город.