Дорогой богов
Шрифт:
Следующие два часа показались всем, кто был на фрегате, продолжительнее семи прошедших дней. Все свободные от вахты матросы, столпившись на носу фрегата, вырывали друг у друга единственную подзорную трубу и до боли в глазах всматривались в даль, где уже можно было рассмотреть маленькие черные клубы дыма над коробочками горящих домов и, подобные муравьям, крохотные человеческие фигурки. Еще через полчаса в подзорную трубу стали хорошо видны главные детали развернувшегося сражения. Положение колонистов было отчаянным: сафирубай и сакалавы наступали с двух сторон. Они ворвались в Луисбург с юга — со стороны болот, и с запада — из леса.
Беньовский выбрал наилучший вариант защиты. Он стянул свои немногочисленные войска во двор и под навесы толстостенных портовых складов, к тому месту, где река Тунгумбали впадала в залив Мангаб. Между берегом реки и берегом моря он поставил четыре орудия и не подпускал нападавших на пушечный выстрел. Сафирубаи, наступавшие со стороны болот, зажгли южную часть Луисбурга, предварительно разграбив ее. Сакалавы чуть позже проделали то же самое с западной частью города.
Когда «Маркиза де Марбёф» почти вплотную подошла к Луисбургу, огонь полукольцом охватил прибрежный район, в котором засел обороняющийся гарнизон. Если бы у нападавших были лодки, участь колонистов была бы решена. Но ни сакалавы, жившие в лесу, ни сафирубай, жившие на равнине, вдали отсюда, лодок с собою не имели.
Поэтому они и ограничились действиями на суше, предоставив Беньовскому возможность с двух сторон прикрыться рекой и морем.
Когда колонисты заметили подходивший фрегат, их радости не было предела. Однако нападавшие, в свою очередь увидевшие корабль, не очень-то этого испугались. Они отошли от берега моря метров на триста к востоку, чтобы корабельные пушки не задели их своими ядрами и картечью, и продолжали медленно продвигаться вперед с юга и запада под защитой огня и дыма от подожженных домов.
Беньовский и его товарищи вскоре поняли, что приход «Маркизы де Марбёф» хотя и улучшил их положение, но не изменил его коренным образом. Два десятка человек, даже вооруженных ружьями и пистолетами, не могли отбить натиск нескольких сот храбрых воинов, к тому же воодушевленных первым успехом.
Фрегат встал неподалеку от берега. Ваня вместе с десятком матросов сел в шлюпку и на веслах пошел к горящему городу. Вторая половина команды осталась на корабле: матросы стояли у пушек и, после того как маленький десант высадился на берег, не давали сакалавам возможности перехватить отряд, пришедший на помощь осажденным.
Еще находясь в шлюпке, Ваня увидел Беньовского. Сильно хромая, он бежал к берегу, опираясь на задымленный пушечный банник. Волосы его были растрепаны, глаза воспалены, на лице и руках Беньовского Ваня заметил следы грязи и сажи.
И все же он смеялся.
Когда шлюпка ткнулась носом в песок и Ваня, стремительно перемахнув через борт, прыгнул в воду, Беньовский не удержался и сбежал с берега к нему навстречу. Так они и обнялись, стоя по колено в воде и громко хохоча и от радости, и оттого, что вид у обоих был чрезвычайно смешной. Вместе с ними громко смеялись и пришедшие на шлюпке матросы, и те из защитников города, которые оказались свидетелями этой встречи. И оттого, что в горящем городе, в окружении врагов учитель заливисто, как и прежде, смеялся, а в глазах его прыгали такие знакомые чертики, Ваня понял: отобьются они и на этот раз.
На следующее утро было решено начинать перевозку раненых и ценностей на борт «Маркизы де Марбёф». Беньовский рассказал прибывшим, что сакалавы и сафирубаи напали на Луисбург за три дня до прихода фрегата и что вот уже двое суток, как они отбиваются, засев в портовых складах.
— Я знал, что сафирубаи и сакалавы готовятся напасть на нас, — сказал Беньовский. — Примерно за неделю до того, как они начали войну, верные люди рассказали мне, что губернатор Пуавр прислал на остров лазутчиков и что лазутчики подбивают вождей этих племен напасть на Луисбург. Как только я узнал об этом, двое воинов анимароа, оказавшиеся в городе, сразу же ушли на север острова к Винци. Я попросил их передать моему побратиму просьбу о помощи. «Анимароа — наши друзья, — решил я, — и они не бросят нас в беде». Ни к кому больше я не посылал ни одного воина, потому что наши враги шли с юга и запада и каждый мой связной мог попасть к ним в руки. И еще одно беспокоило меня и беспокоит до сих пор. За три дня до того, как я узнал о намерениях наших врагов, из Луисбурга в форт Дофин ушел Жак Говердэн. Он ушел в сторону Великих болот, как раз туда, откуда пришли к нам сафирубаи. Если они захватили Жака Говердэна, то с ним может произойти все, что угодно.
Затем Беньовский добавил, что вождь сафирубаев Махертомпа направил в Луисбург всех своих воинов, а союзники Махертомпы, сакалавы, разделились на две части. Одна из них — здесь, другая, выполняя роль заслона, осталась в Засаде в лесу, чтобы остановить воинов из племени анимароа, как только они попытаются прийти на выручку своим побратимам.
— Если бы, — сказал Беньовский, — сакалавы не разделили свои силы, Луисбург, вероятно, был бы уже взят. Но вождь племени допустил ошибку, и эта ошибка спасла колонистов от неминуемого и скорого разгрома. По моим подсчетам, — продолжал он, — Винци должен прийти нам на помощь сегодня вечером или, в крайнем случае, завтра утром. Мы не имеем права покидать позиции, пока воины анимароа не придут к Луисбургу. Если мы погрузимся на корабль и уйдем отсюда до того, как Винци придет к нам на помощь, то все силы сакалавов и сафирубаев обрушатся на наших друзей анимароа, и племя Винци будет разбито. За свое спасение я не могу платить такой дорогой ценой. Мы остаемся здесь и будем стоять до конца. А если потребуется, то разделим участь наших друзей анимароа, какой бы ужасной она не была.
…Беньовский спал, широко раскинув руки, и ему не мешал ни едкий дым близких пожаров, ни крики сафирубаев, ни ружейные выстрелы. Он спал, а Ваня, взяв подзорную трубу, умостился на крыше одного из складов, внимательно следя за лесной опушкой, откуда могли прийти воины анима-роа. Однако на опушке никого не было видно. Оторвав трубу от глаз, Ваня взглянул в другую сторону, туда, где стоял фрегат, и вдруг заметил на горизонте какие-то черные точки. Прижав трубу к глазу, Ваня увидел целую флотилию лодок. Узкие и длинные, под косыми треугольными парусами, они мчались к берегу, пеня воду острыми форштевнями. Еще не понимая, что это за лодки, в предчувствии страшной, непоправимой беды, Ваня скатился по крыше склада, спрыгнул с четырехметровой высоты вниз и кинулся к Беньовскому. Морис спал во дворе склада, прямо на земле. Трое бессонных суток, волнения за судьбу товарищей свалили его с ног, и казалось, что теперь его ничто не сможет поднять. Но как только Ваня прикоснулся к его плечу, он мгновенно вскочил на ноги и быстро спросил:
— Что случилось?
Ваня молча показал в сторону моря. Беньовский схватил подзорную трубу. Его руки слегка дрожали не то от волнения, не то от усталости. Необычайно долго — так, по крайней мере, показалось всем стоявшим возле него — он молча смотрел на приближающуюся флотилию. Затем, опустив трубу, хрипло проговорил:
— Джон Плантен. Зана-малата!
Жак Говердэн увидел боевые дозоры сафирубаев на девятый день пути. Он свернул с тропы, по которой они шли и, спрятавшись в зарослях, подождал, пока мимо него не прошли все воины. Затем он вышел на тропу и, никем не замеченный, устремился дальше. По числу воинов, по их вооружению и по направлению движения Говердэн понял, что Махертомпа ведет сафирубаев к Луисбургу. Говердэн резко свернул на запад и на третий день сидел в доме Джона Плантена…
Так появились в заливе Мангаб лодки зана-малата, с косыми треугольными парусами…
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой мы посещаем крепость Августа в Доли~ не Волонтеров, узнаем о смене министров в Париже, о Великом совете вождей Мадагаскара и о решениях этого совета
В девяти милях от Луисбурга, в долине, спрятавшейся между высокими горами, поросшими густым лесом, Беньовский построил крепость Августа и лагерь для отдыха. Горы надежно прикрывали долину от холодных ветров и мокрых малярийных туманов. Спокойная, чистая река тихо текла у стен крепости, между лужайками, покрытыми цветами необычайной красоты. Две небольшие деревни располагались в долине неподалеку от крепости Августа. В них жило родственное бецимисаркам племя самбаривов, вождь которого приходился дальним родственником королю Хиави.