Дорогой, дай лапу!
Шрифт:
Когда-то там, за пределом, через брешь в наш мир пришли не только тупые и кровожадные твари. Ты же знаешь, что есть среди чудовищ и вполне разумные. Северные волколаки были как раз такими. Их главной задачей являлась охрана границы, а последние представители данного вида пожертвовали собой, чтобы создать завесу. Не знаю, смешалась ли их кровь с кровью людей, от которых пошли ветви пяти родов, или же вожаки волчьих стай взяли в жены человеческих жен и передали полукровкам в наследство этот дар-проклятие, это, по сути, и неважно. За века способность к обороту первых носителей смешанного вида стала легендой, а древняя кровь, почти
Оборот…Это слово и раньше мелькало в разговорах. С дворецким, когда мы обсуждали договор о помолвке. И как только я пропустила его мимо ушей? Нет, князь прав, я действительно не желала знать ничего лишнего.
Мне и своих проблем достаточно. Убежать на Север, стать невестой недееспособного князя-монстра…Это было решением лишь отчасти.
Чувство стыда и вины перед семьей, бремя нести воспоминания о концовке с печальным исходом в одиночку, печаль, оставшаяся от того, что оба раза я погибала несправедливо и, копившаяся годы, прожитые с сожалением, тихая и бесполезная ярость на саму себя, да в придачу взращенная в душе ненависть к своему бестолковому существованию.
Могу ли я позабыть обо всем и продолжить улыбаться?
Я исправила ошибку, уберегла братьев и родителей от долга и смерти в нищете, но вернутся домой, жить как ни в чем не бывало…Мои надежды на счастливый для себя финал не более чем бравада раскаявшегося преступника, в душе осознающего, что не имеет права на счастье.
Хантер смотрит на потолок, потом снова на меня и говорит дальше:
– …Тот ритуал я провел сам. В прошлом году на руинах капища. Идиот, о последствиях вычитанного в книжке с легендами Севера мне тогда было невдомек. Я понимал важность возложенной на мои плечи ответственности, но отчаянно жаждал свободы. Хозяин Севера, благородный князь, господин…Просто юнец, который исполняет чужую волю, надрывается ради того, чтобы сохранить издревле сложившийся жизненный уклад.
Я искал все, что могло бы разрушить, снять с меня оковы бремени, о котором я не просил. О, если бы все было так просто, я давно бы отрекся от роли князя в пользу первого возжелавшего мое место. Тогда мне особенно претило, что свою судьбу я выбирать не волен. Юношеский максимализм или запоздалый подростковый бунт, так, пожалуй, это можно обозвать.
Кто ищет, тот найдет. Это не зря говорят. Слышала про монстров, которые могут принимать облик человека или частично притворятся людьми, мастерски скрывая свои хвосты, клыки, шипы и стачивая когти? Некоторым из них прекрасно живется среди простых людей. Добрые соседи, порядочные горожане…В ношении масок они поискуснее тебя. Они предпочли спать в теплых домах, нежели делить земли долины за завесой с тупыми чудищами. Что ж, пока никто от этого не страдает, лорды смотрят на это сквозь пальцы.
Одна из человекоподобных тварей, их сказительница, поведала мне несколько историй, и я пригрозил ее выдать рыцарям в обмен на передающуюся среди семьи этой старухи книги жизнеописания волколаков – моих предков. Не тот поступок, которым можно был бы гордится, - Хантер не пытается оправдаться.
– Древний язык с трудом поддавался
Последний потомок не может сам себя вычеркнуть из семьи, провести ритуал отречения, как делают с бастардами и остальными наследниками, выходящими из рода.
Жить так, как мне завещали отец, дед и сотни поколений до них? Быть тем, кем мне быть не хочется? Ну уж нет. Мне претила власть и груз ответственности за чужие жизни, раздражало, что меч я взял в руки раньше, чем научился складывать слова в предложения и неимоверно вгоняло в ярость, что все княжеские обязанности мне давались не легко, но без особого усилия.
Найденный в книге обряд стал словно вызовом, проверкой на смелость, на слабо. Во мне взыграла гордыня. И я решился. Во время очередного похода нашел место, о котором говорилось в книге и воплотил в жизнь инструкции… Хотя даже тогда я и наполовину не верил, что затея окажется успешной.
Я слушаю, затаив дыхание. Вспоминается детская сказка, которую я читала в прошлой жизни. Там князь так и остался чудовищем, обреченным на страдания и гибель в одиночестве.
– Сначала все было нормально, мы вернулись из похода, но стали заметны новые привычки в моем поведении. А потом, случился первый оборот. Контроль над собственной жизнью, которого я так страстно желал, обернулся потерей всего человеческого что во мне было. Зверь, монстр…Древняя кровь взяла свое. Очищение изгнало из меня все примешанное за поколения связей моих предков с людьми. Так я и стал истинным волколаком.
Князь замолкает и отворачивается, мне виден лишь его профиль. Это все? Как тогда получилось, что он сумел вернуть себе человеческий облик? Мне страшно нарушать возникшую тишину.
На улице давно уже стемнело. В кухню никто из прислуги не вернулся. Видимо, решили не тревожить нашу серьезную беседу.
Но дальше только хуже.
– Никто кроме тебя не знает всей правды. Мне было слишком стыдно признать вслух совершенные ошибки и собственную трусость перед неотвратимостью судьбы. Причина, по которой я хочу, чтобы ты все знала… - продолжает князь, упершись глазами в кухонный стол.
– Ты сказала позволить невесте решать самой… Быть и казаться действительно разные вещи. Боюсь, что настоящий я в разы хуже того образа, который сложился у тебя обо мне, - губы у Хантера напряглись и побелели.
– Ниль, дворецкий не рассказал тебе по приезде в замок главного. Пожалел или не смог, побоялся спугнуть…И сомневался, продолжал надеяться на лучше.
Его светлость чаще берет паузы между словами, признание дается ему нелегко. Впервые на моей памяти Хантер выжимает из себя фразы.
– То, что в договоре прописано между строк. Поход за предел, открытие завесы, регентство, вознаграждение, не соответствующее масштабам услуги притвориться невестой больного князя… все это подразумевало, что избранница должна понести дитя.
От его наглой самонадеянности у меня внутри все леденеет.
Хантер ловит мой взгляд. В его глазах столько боли и вины. Я упираюсь спиной в стену, сама не поняла, когда, но тело выполнило желание мозга держаться от его светлости как можно подальше.