Дорогой длинною
Шрифт:
*****
На следующий день после полудня к дому цыган Конаковых подкатил экипаж купца первой гильдии Баташева. Едва проснувшиеся обитатели Живодёрки выбежали на улицу - смотреть, как из запряжённой красивым вороным жеребцом "эгоистки", кряхтя, выбирается старший приказчик Баташева Кузьмич. Под мышкой у него торчал завёрнутый в папиросную бумагу свёрток. Сердито оглядев высыпавшихся из дома братьев Конаковых, Кузьмич потребовал:
– Мамашу позовите, черти.
Заспанная
– Уж не побрезгуйте взять. Иван Архипыч велели кланяться, умоляли за вчерашнее не гневаться и подарочек принять. Сами в ноги кланяются и прощенья просют.
– Да леший с вами обоими, - добродушно прогудела Глафира Андреевна, пряча в рукав деньги и закутываясь в шаль.
– Скажи хозяину - пусть в гости наезжает. Рады ему всегда.
Кузьмич поклонился в последний раз, полез в "эгоистку". Вороной тронул, и купеческий экипаж медленно поплыл мимо стоящих с открытыми ртами цыган.
Глава 3
Прошло недели три. Илья уже не отказывался от работы в хоре. Теперь и он, как остальные цыгане, каждый вечер залезал в чёрные брюки с золотыми лампасами, ботинки (пришлось купить), затягивался в казакин (пришлось пошить) и вместе с Варькой шёл в ресторан. "Своих" романсов у него пока что не было, но Илья не слишком расстраивался из-за этого, довольствуясь пением в хоре. Гораздо худшим ему казалось то, что он совсем не умеет играть на гитаре. В хоре имелась тогда целая плеяда замечательных гитаристов, начиная с Якова Васильева и кончая Кузьмой, который, несмотря на неполные шестнадцать лет, мог творить на маленькой семиструнке чудеса.
Иногда по вечерам в домик Макарьевны заходил Митро со своей гитарой. Он и Кузьма садились друг против друга, быстро и ловко настраивали гитары в унисон и играли часами. Митро обычно солировал, Кузьма аккомпанировал.
Илья с завистью смотрел им в руки; оставаясь один, снимал со стены гитару, пробовал брать аккорды, но ничего не получалось. Через неделю бесплодных мучений он плюнул на гордость и обратился к Кузьме: "Покажи, чяворо…" Мальчишка, к удивлению Ильи, не стал ломаться и важничать, обрадовался, с готовностью показал положение пальцев для самых главных аккордов: "Вот это - венгерка, самое первое наше дело.
Ничего особенного, ты быстро схватишь!" "Быстро схватить" не получилось. С первых же дней начали саднить пальцы, осчастливленные кровавыми пузырями. Митро, увидев их, схватился за голову: "Ты что, морэ, по три часа с гитарой сидишь?! Понемножку надо, по десять минуточек! Пока сухие мозоли не натрутся, не мучай руки!" Илья послушался, дело пошло лучше, и уже через месяц он стоял в хоре с гитарой в руках.
*****
Первый снег выпал в ночь на Агриппину-мученицу. Утром Илья проснулся от бившего в глаза света. Белая занавеска слепила, на потолке плясал солнечный луч. Некоторое время Илья лежал не шевелясь, с удовольствием думая, что никаких дел в это воскресенье у него нет и можно не вылезать из-под одеяла хоть до самого вечера. В доме стояла непривычная тишина - даже на половине Макарьевны не гремели чугунки и ложки.
– Варька!
– приподнявшись, позвал он.
Никто не откликнулся. Илья выбрался из постели, начал одеваться.
Искать невесть куда заброшенный кожух было лень, и он вышел на крыльцо в рубахе.
Двор был покрыт белой пеленой - лишь под телегой чернели пятна неприкрытой земли да у крыльца топорщилась пожухлая трава. В пронзительно синем небе галдели вороны, на крестах церкви рядами расселись галки. У покосившегося сарая умывалась первым снегом Варька. Она была босая, в длинной таборной юбке, с небрежно связанной косой. Увидев брата, улыбнулась, помахала.
– Илья, иди сюда!
Он подошёл. Всё лицо Варьки было в снегу: лишь вишнями темнели смеющиеся глаза.
– Дождались, слава богу! Зима! Мороз-то какой, Илья!
– Замёрзла, что ли?
– подцепил её Илья.
– А ещё таборная!
Варька фыркнула, ничуть не обидевшись. Илья стянул через голову рубаху, захватил в горсти снега, потёр плечи. От холода захватило дух.
Варька шутя бросила в брата снежным комком. Илья немедленно ответил тем же. Его снежок стукнул Варьку по затылку.
– С ума сошёл!
– завопила она, вытряхивая из волос снежное крошево.
Илья с нарочито зверским видом начал лепить огромный ком. Глаза Варьки стали испуганными.
– Ай! Илья! Не надо!
Она опрометью кинулась в дом. Илья запустил ком ей вслед, но Варька успела юркнуть за дверь, и снежок разбился о косяк.
– Эй, куда? Выходи!
– заорал Илья. Прыгнул было к двери, но в это время от калитки кто-то тихо сказал:
– Ой, боже мой…
Илья обернулся. У калитки стояла Настя в длинном собольем полушубке.
В пальцах она комкала варежки, из-под подола платья выглядывал меховой сапожок. Накинутая на голову шерстяная шаль с кистями сползла на затылок.
В широко раскрытых глазах Насти стоял ужас.
– Илья… Дэвлалэ…
– Что случилось?
– испуганно спросил он.
Настя попятилась.
– Илья… Как же ты… Тебе что - не холодно?!
– Да ничего… - растерянно сказал Илья. Машинально провёл рукой по волосам, стряхивая с них снежные комки.
– Но как же… - Настя не сводила с него глаз.
– Господи, мне в полушубке-то студёно!
– Таборные мы, слава богу.
– снисходительно усмехнулся Илья. Настя недоверчиво протянула руку, дотронулась до его плеча. Илья вздрогнул, как от удара.