Дорогой Джим
Шрифт:
Остаток дня я проспала как убитая. Ифе и Рошин позвонили сообщить, что придут к обеду, но в назначенный час явилась только Рози — когда я открыла дверь, она стояла на пороге в этом своем жутком «готическом» макияже, прижимая к груди бутылку дешевого красного вина с таким видом, будто это был ребенок, которого ей удалось спасти из горящего дома. Потягивая его и покуривая, мы занялись готовкой. К девяти Ифе все еще не было — не отвечал и ее мобильник.
— Я видела ее машину, только это было немного раньше, — сообщила Рози. — Она весь день простояла возле ее дома. Так что вряд ли сестрица повезла какого-то клиента.
— Значит, скоро появится, — проговорила я, пытаясь попробовать
— Может быть, — кивнула Рози, сделав печальное лицо. — Я скучаю по Эвви, — с унылым видом добавила она. — Но она пообещала вернуться на следующей неделе.
Но когда время перевалило за полночь, даже Рози начала волноваться. Она весь вечер обрывала телефон Ифе, но там никто не брал трубку, чего раньше никогда не случалось, даже когда нашей таксистке удавалось подцепить парня, способного заставить ее забыть обо всем на свете. В конце концов мы взгромоздились на свои велосипеды, не слушая жаворонков, щебетавших у нас над головой, и стрелой помчались к дому Ифе, изо всех сил крутя педали — нас обеих мучили ужасные подозрения, в которых мы даже не смели друг другу признаться. Мне вдруг вспомнилась угроза Джима свести счеты с одной из моих сестер, о которой я не обмолвилась ни одной живой душе. Тогда я загнала ее подальше, но сейчас она, точно омерзительный черный паук, копошилась внутри меня, царапая сердце когтистыми лапками, и росла с каждой минутой.
Бамп-бамп!
Я узнала этот звук еще до того, как заметила сиротливо хлопающую на ветру дверь.
— Ифе! — крикнула я. Ответа не было. Я оглянулась на Рози — похоже, моя сестренка впервые за много лет растерялась, не зная, что делать. Свет в доме не горел, в прихожей с развешанными по стенам пучками сухих трав не было ни души. Несколько сухих листьев, подхваченные ветром, с негромким шелестом закружились на полу. Мы с Рози тихонько вошли, стараясь ступать на цыпочках — но не услышали ничего, кроме стука собственных сердец.
— Ифе, ты тут? — запинаясь, прошептала Рози. Она уже была едва жива от страха, можешь мне поверить.
Когда мы добрались до гостиной, руки у меня дрожали так, что, даже нащупав выключатель, я с трудом нашла в себе силы щелкнуть им, чтобы зажечь свет.
И тут нам стало ясно, что случилось.
Оба дивана были порезаны ножом — казалось, тут орудовал мясник, — клочья набивки валялись на полу вперемешку с битым стеклом. Повсюду черепки, разбросанные книги с вырванными «с мясом» страницами. Разлитое возле двери белое вино еще слегка шипело и пузырилось — выходит, это случилось совсем недавно.
Мы были потрясены… до такой степени, что даже не сразу заметили, что мы тут не одни.
Какая-то бесформенная фигура, завернутая в одеяло, скорчилась в углу. Разом постаревшее лицо… остекленевшие глаза уставились куда-то в пространство… Но даже сейчас в них все еще стоял ужас.
— Ифе! — вскрикнула Рози. Бросившись к ней, она обхватила близняшку руками. Осторожно размотав одеяло, мы застонали, увидев, во что превратилось ее тело. Кто-то безжалостно избил ее. Грудь и руки Ифе покрывали вздувшиеся багрово-красные рубцы, а от платья остались только клочья. Мы звали ее по имени — но она не реагировала. Час за часом мы просто сидели рядом с ней, прислушиваясь к чуть слышному биению ее сердца.
Когда небо за окном стало сереть, Ифе наконец очнулась.
— Он просил передать, что ты сама в этом виновата, — с трудом повернув ко мне голову, прошелестела она. Ее слабый голос, лишенный каких-либо эмоций, казался безжизненным.
Джим. Ну конечно это был он!
Пока я поспешно заваривала чай и пыталась уговорить Ифе выпить хотя бы немного горячего, она рассказала нам, как он явился к ней под предлогом, что ему, мол, срочно нужно рассказать ей что-то под большим секретом. Но едва за ним захлопнулась дверь, как он швырнул Ифе на пол, сорвал с нее платье и несколько часов подряд насиловал ее.
— Он сказал, что с радостью прикончил бы меня, но не может — нет времени, потому как тетушка Мойра ждет его к ужину, — все тем же безжизненным, словно у покойницы, голосом проговорила Ифе. — Но пообещал, что непременно вернется.
Я уже упоминала, кажется, что мы все трое стали убийцами. Именно тогда, на рассвете, мы поклялись друг другу отомстить за сестру. Убедившись, что Ифе наконец уснула у меня на руках, я обернулась посмотреть, что делает Рози, и увидела, как она, отыскав на кухне самый острый из имеющихся в доме ножей, сунула его в сумку.
— Похоже, пришло время покончить с этим ублюдком, — проговорила она тоном, не предвещавшим Джиму ничего хорошего. И я ни одной минуты не сомневалась, что Рози так и сделает.
Подожди…
Кажется, я слышу, как моя дражайшая тетушка зашевелилась у себя внизу. Помнишь, когда ты только взял в руки эту книжку, я упоминала о том, что сама не знаю, сколько времени нам всем отведено? Но сколько бы его ни оставалось, похоже, отпущенный нам срок истекает. Так что если ты дочитал до этого места, помолись за нас. Остается только надеяться, что наши дневники, Рози и мой, уцелеют и тем или иным способом дойдут до тебя. Мой прямым сообщением отправится на почту, а дневник, который ведет Рози, — туда, где старый отец Мэллой станет класть на него цветы. Старая лопата, которую мне удалось отыскать среди газет, возможно, поможет мне какое-то время удерживать тетку Мойру и не позволить ей причинить вред Рози — но не уверена… всякое возможно. Очень может быть, ей удастся прикончить нас обеих до того, как мне представится случай разделаться с ней. Все, о чем я прошу Господа, — это сил на один хороший удар лопатой, достаточный, чтобы снести ей голову с плеч. Мне больше никогда не увидеть пирамид — так что уж будь так добр, сфотографируй их за меня, хорошо?
Вот она идет. Спокойно, Рози, спокойно. Не плачь. Потерпи еще немного. Я смогу защитить тебя — пока я жива, она не причинит тебе боли.
А ты, мой неведомый друг, читающий сейчас эти строки, помни, что я скажу. Отпусти наши грехи… Постарайся вспоминать нас с теплотой — меня и моих сестер. Да благословит тебя Бог за то, что ты набрался терпения и дочитал до конца. Все, что ты узнал из этой записной книжки, — правда. И хорошее, и дурное.
Помни меня.
Помни нас.
И если тебе когда-нибудь случится проходить мимо могилы нашей тетки, дай мне слово, что плюнешь на нее!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СЛЕД ВОЛКА
XIII
Палец Найалла, запнувшись о слово «могила», так и застрял там надолго. Чувствовал он себя так, словно пьет тягучее, черное вино — пьет и не может остановиться.
Кровь тяжелыми, неровными толчками стучала у него в висках — читать дальше не было сил… Растерявшись, парень никак не мог понять, на каком эпизоде из истории Фионы остановиться — поднести его к свету, чтобы получше рассмотреть. Что-то не давало ему покоя. Что тут самое важное, гадал Найалл. Возможно, ее встреча с Джимом? Нет, в такое как раз поверить легче всего. Любовная интрижка, которая разом перевернула всю ее жизнь?