Дорогой Джим
Шрифт:
На этом озарения не закончились — едва оказавшись на узкой улочке, Найалл вдруг понял, кто на самом деле этот опустившийся тип. И мысленно дал себе пинка — за то, что не догадался об этом раньше.
Нет, сердце Финбара разбила не измена Фионы, а ее смерть. То, как она ушла из жизни, сломило его окончательно.
Между тем поверхность моря у самого берега посветлела и засверкала, как серебро, но Каслтаунбир не спешил просыпаться. Лицо боевика ИРА даже на расстоянии казалось таким же хмурым и неулыбчивым, как и прежде. Вывеску, бившуюся о машины на стоянке, наконец сорвало на землю, и порыв ветра, подхватив щит, потащил его к пристани, где жалобно дребезжали оставленные кем-то велосипеды. Найалл подставил лицо солнцу, встававшему из-за острова Беара,
Найалл чувствовал, что так толком и не пришел в себя после той бешеной гонки на мотоцикле. Город с любопытством провожал его подслеповатыми глазами окон. «Что я скажу, когда кому-то снова придет в голову спросить, что привело меня сюда?» — гадал Найалл. И с удивлением обнаружил, что сам не знает ответа на этот вопрос.
Женщина, нарезавшая толстыми ломтями лососину к завтраку, который собиралась подать постояльцам, выглянула в окно, чтобы полюбоваться рассветом, и машинально отложила в сторону нож.
Унылая фигура, вынырнув из-за угла, двинулась по дорожке к ее дому, за спиной у юноши болтался рюкзак. Лицо его показалось ей смутно знакомым. Женщина была уверена, что уже видела его на дороге пару часов назад — юноша устало брел в направлении города. Было еще довольно темно, но она хорошо разглядела костлявые плечи и выдающийся вперед подбородок, к тому же молодой человек заметно сутулился. Тогда она быстро забыла о нем, решив, что наверняка это один из обкуренных парней, которые съезжаются сюда со всего света, чтобы оттянуться под свою проклятую музыку, а потом, не в силах доползти до дому, сворачиваются клубочком среди ее розовых кустов.
Звякнул колокольчик у дверей — женщина, нахмурившись, обернулась. Проклятый бродяга торчал у нее под дверью — она хорошо видела через стеклянную, точно прихваченную морозцем дверь его темный силуэт — парень шаркал ногами по коврику. Точно, бездомный, возмутилась она.
Вся жизнь Лауры Кримминс прошла в современном доме на берегу океана, в той же самой разноуровневой квартире, где она когда-то появилась на свет. Это была крепко сбитая, мужеподобная особа неопределенного возраста, могучим плечам которой мог позавидовать иной мужчина. Белоснежные волосы ее, коротко постриженные, плотно прилегали к голове, словно серебристый шлем. Лаура обращалась со своими постояльцами как строгая, но заботливая мать — и в результате ни один из них ни разу не заметил, что у нее частенько глаза на мокром месте. Кларк, ее муж, умер уже много лет назад, когда ему едва исполнилось тридцать восемь, так что Лаура давно уже овладела искусством отвечать улыбкой на сочувственные взгляды других женщин, провожавшие ее, когда она шла вдоль полок супермаркета. Вытерев нож, она сунула его в карман и только тогда направилась к двери. Отец Мэллой наверняка назвал бы эту ситуацию «возможностью сделать доброе дело». В глубине души Лаура была согласна — действительно, почему нет? Однако если незнакомец ей не приглянется — а соседи в один голос утверждали, что для нее лицо все равно что открытая книга, — она мигом выдворит его за порог. После той истории с Джимом нужно смотреть в оба, кого впускаешь в дом.
— Свободная комната найдется? — раздался из-за двери жалобный голос, и Лаура моментально прониклась к парнишке сочувствием. Очень юный, совсем еще мальчик, бедняжка… и один ботинок каши просит, умилилась Лаура.
— Входите, мой мальчик, — проговорила она, дружески положив руку ему на плечо, и тут же почувствовала, что парень промок насквозь. Похоже, история повторяется, уныло подумала она, с опозданием припомнив, что дала себе слово не связываться с подобными типами. Но несмотря на свою идиотскую футболку с изображением какой-то придурочной мартышки, паренек выглядел таким несчастным, что у нее защемило сердце. — Промок до костей… ах, бедняжка, — по-матерински посетовала она. — Ну-ка, живенько ступайте в девятый номер и сразу же в душ. А я принесу вам все сухое и оставлю за дверью, договорились? И никаких возражений, молодой человек! — ворчливо добавила она.
Найалл благодарно улыбнулся и молча закивал. Возможно, в легендах о неприветливости и подозрительности здешних уроженцев не больше правды, чем во всех этих байках о единорогах, по сей день населяющих окрестные леса?
— Ох… вот уж спасибо так спасибо! — растроганно прошептал он, прошмыгнув в дом. Потом обернулся и смущенно уставился на свою благодетельницу — сунул руку в карман потертых джинсов, вероятно пытаясь отыскать оставшиеся деньги, сочувственно решила Лаура. — Э… сколько с меня?
Лаура, насупившись, разглядывала мокрые волосы и беспечную улыбку юноши. Ему явно хотелось понравиться ей — но сквозь это желание смутно проглядывало что-то неуловимое… смахивающее на защитный барьер, только сделанный из такого материала, о котором она понятия не имела. Похоже, он что-то скрывает, но… Парнишка закрылся, как устрица. Ни лестью, ни чем-то другим его не проймешь — Лаура была уверена в этом. Но что бы ни пытался скрыть этот паренек, ему и в голову не придет среди ночи открыть дверь в ее комнату, на которую она самолично прибила дощечку с надписью «СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ», чтобы перерезать ей горло, пока она спит. Волосы, конечно, длинноваты, засомневалась она, придирчиво разглядывая его. Но, похоже, ей попался крепкий орешек.
— Ну, скажем, тридцать евро в сутки, включая и завтрак. Пойдет? — предложила она, нащупав в кармане холодную сталь ножа.
— Замечательно! — Обрадованный Найалл понесся к себе в комнату. Но потом снова остановился и повернулся к Лауре.
— Что-нибудь еще? — всполошилась хозяйка отеля. Лицо у парнишки было такое, словно кто-то прошелся по его могиле.
— Наверное, это звучит странно, но… вам никогда не доводилось слышать о девушке, которая разъезжает на черном мотоцикле? Она здорово гоняет… лихо так, знаете. В общем, рисковая девчонка.
Лаура, подняв к глаза к потолку, словно рассчитывая найти там ответ, покачала головой.
— Ммм… нет. Что-то никого такого не припомню, — по губам женщины скользнула улыбка. — Твоя подружка, да? Что — может, приготовить для нее комнату рядом с твоей?
— Нет-нет… так, случайная знакомая, — с извиняющимся видом замахав руками, пробормотал Найалл. — Еще раз большое спасибо. Тогда до завтра.
Лаура смотрела, как он зашел в свою комнату и плотно прикрыл дверь. Заперев входную дверь, она машинально обмакнула пальцы в чашу со святой водой, висевшей на стене под изображением Девы Марии. Черные мотоциклы… никогда о таких не слышала, подумала она, покачивая головой. И все-таки… все возможно. Лаура осенила себя крестом.
Нет, она не сомневалась в порядочности своего нового постояльца. Но нутром чувствовала, что парнишка скрывает какую-то тайну. Что-то его гложет, покачала головой Лаура. И что-то подсказывало ей, что тайна эта темная.
Не успел Найалл усесться за письменный стол, как почувствовал, что мыслями его вновь завладел Джим.
Вытащив из рюкзака пластиковую папку, где лежал его драгоценный блокнот для набросков, он вынул из нее чистый лист. Дневник Фионы уже лежал открытый на постели рядом с ним: в тех местах, где встречались непонятные ему пометки, которые он еще не успел расшифровать, или замечания, которые, как он чувствовал, могут подсказать ему, как могла закончиться эта история, лежали закладки. Например, кое-где на полях дневника стояли крестики, встречались и подчеркнутые девушкой слова, однако никакой связи с тем, что он уже прочел, Найалл пока не заметил — во всяком случае, смысл этих пометок пока ускользал от него.