Дорогой, это смерть
Шрифт:
Джо помолчал, взглянул в мою сторону и заговорил снова:
— Я отдаю себе отчет в том, что не вызываю в вас никакого сочувствия, но оно мне вовсе не нужно. Мне всего лишь нужно дать вам понять, что это за документы. Если они будут обнародованы, я погиб. Мне... да, мне уже не будет смысла жить. К тому же, уверяю вас, их обнародование скажется пагубным образом на большом количестве людей, занимающих высокое положение в обществе, чьи имена упоминаются в этих бумагах крупных бизнесменов и политиков, а также известных деятелей профсоюзного движения. Их обнародование скажется на бирже, а также определенным образом изменит отношение официальных инстанций к моему профсоюзу. И, чует мое сердце,
Он тяжело вздохнул.
— Вы должны завладеть этими бумагами, мистер Скотт! Я бы хотел, чтобы вы возвратили их мне. Но если это не удастся, их необходимо уничтожить. Когда я узнаю, что их больше не существует в природе, я снова вздохну спокойно.
Дав Джо немного успокоиться после его пламенной речи, я спросил:
— Вы упомянули какие-то магнитофонные записи. Что это за записи?
Он устало покачал головой, облизнул пересохшие губы.
— Записи. И бумаги. Некоторые из них из Министерства Обороны. Мне полагалось всегда держать их при себе. Они были в моем сейфе. В сейфе. — И тут он единственный раз за все время нашего разговора выругался. — Этот... этот сукин сын украл мой сейф!
— Хотел бы я узнать, как Пулеметчику удалось это сделать, — сказал я.
Джо допил виски и пустился рассказывать. Из его рассказа мне стало ясно, что Пулеметчик охотился за Джо несколько месяцев. Что называется, сидел у него на хвосте. Пулеметчик знал про Джо буквально все. За два дня до того, как он предстал перед Джо со всем этим досье, кто-то проник в дом Джо и извлек из стены сейф — это было плевым делом для Пулеметчика и его дружков. И снова Джо упомянул какие-то магнитофонные записи, но дальше упоминаний не пошел. Теперь мне стало ясно, что Пулеметчик подготовился к этой афере куда как основательно, но все еще не врубался.
Я заводил разговор о бумагах Министерства Обороны, но Джо был уклончив. Вытянуть из него что-либо лишнее было столь же сложно, как взять кровь у манекенщицы. Наконец я взмолился:
— Послушайте, Джо, вы сами снаряжаете меня в это плавание и, если мне повезет, я так или иначе увижу все своими глазами. Ради всего святого, не уподобляйтесь больному, который боится, как бы доктор не узнал, где у него болит. Нужно, чтобы я нашел всю эту ерунду, в таком случае вы должны мне сказать, что именно следует искать. Итак, черт побери, что это за бумаги из Министерства Обороны?
— Это секретные бумаги, мистер Скотт.
— Они были секретными.
Похоже, Джо слегка побледнел.
— Вы правы. Однако ж... скорей всего мистер Паркинсон не в состоянии оценить их значимость.
— Выходит, это очень важные документы, да?
Теперь я мог с уверенностью сказать, что Джо побледнел. Он тер ладонью лоб и молча изучал поверхность стола. Дело принимало все более серьезный и подозрительный оборот, и я все больше и больше им увлекался.
— Я же сказал вам, они чрезвычайно секретные. Я не имею никакого права этот секрет раскрывать. Чрезвычайно важные документы.
— Для кого? Для вас?
— Да, для меня. И для вас тоже, мистер Скотт. И для... всех нас.
Больше из него ничего нельзя было вытянуть. По крайней мере в тот момент. Так что я сменил пластинку.
— Ну, а эти магнитофонные записи? — спросил я.
Похоже, он тоже был рад переменить тему. История была довольно-таки простая, но что-то в ней меня не устраивало, что-то настораживало. Он сказал, что приблизительно месяц тому назад, в конце марта, человек шесть его знакомых бизнесменов, а также несколько представителей других профсоюзов собрались здесь, в его доме. Они обсуждали... дела, профсоюзные проблемы. Если верить Джо, то они собрались просто поболтать и сразиться в покер. В то время Джо, разумеется, знать ничего
— Джо, мне не хотелось бы заниматься перекрестным допросом, но возникает вопрос: если то была обычная дружеская вечеринка, почему вы так напуганы тем, что ее записали на пленку?
Он облизнул губы.
— Мы обсуждали дела. Кое-какие профсоюзные дела, которые... которые я бы не хотел обнародовать. Вы ведь знаете, как может звучать вырванное из контекста... А любая запись, я уверен, может быть смонтирована в таком виде, что суть ее окажется полностью искажена.
Он замолчал. Я больше не задавал ему вопросов. У меня создалось впечатление, что Джо — мошенник покрупней Пулеметчика. Мы проговорили еще с полчаса, в результате чего я узнал, что мои служебные расходы могут быть неограниченными. И вот почему: Пулеметчик сказал Джо при расставании, что навестит его снова через месяц или даже два. Иными словами он на какое-то время решил оставить его в покое. Возможно, он хотел поджарить Джо на медленном огне с тем, чтобы тот стал сговорчивее. Это было вчера, следовательно, у Пулеметчика был один день форы. В том случае, если он решил на время уехать из Лос-Анджелеса, оставив Джо наедине с его муками.
— О'кей, мне кажется, я нахожусь в полной боевой готовности, — наконец сказал я. — К тому же я слишком хорошо знаю Пулеметчика, чтобы рассиживаться здесь дольше положенного. Ах да, есть еще вопрос.
— Я вас слушаю.
— Вы должны сообщить мне, хотя бы в общих чертах, что содержится в этой пресловутой бумаге Министерства Обороны.
Джо тяжело вздохнул.
— Что ж, пусть будет так. Она касается шагов, которые должны предпринять Соединенные Штаты в случае войны. — У Джо совсем отвисли щеки, а глаза, можно сказать, спрятались за верхними веками. — Я имею в виду ту самую войну, мистер Скотт. Тотальную, всеобъемлющую, всеразрушающую войну. — Он произнес это таким торжественным голосом, что у меня забегали по спине мурашки. — Та бумага... — Он колебался. — Она предполагает использование Соединенными Штатами бактериологического оружия против... агрессора. Больше я вам ничего не могу сказать.
Меня это потрясло — дело в том, что я понял: Джо лжет. Не знаю, каким образом я это понял: то ли по выражению его лица, возможно, по его тону или же по тому, какими он пользовался словами. Когда в течение, можно сказать, всей твоей жизни только тем и занимаешься, что расследуешь всякие запутанные дела, расспрашиваешь тысячи самых разных людей, обычно точно знаешь, когда тебе лгут. Джо водил меня за нос. Я не испытывал к Джо особой симпатии, но я прямо-таки горел желанием окунуться в это дело.
— Похоже, это чертовски серьезно, — изрек я. — Все это дело. А бумага, выходит, такая важная, что только диву даешься, почему она лежала в вашем сейфе, а не в Пентагоне или в потайном кармане какого-нибудь конгрессмена.
Глаза Джо блеснули гневом.
— Мистер Скотт, я беру вас на службу не для того, чтобы вы задавали мне всякие вопросы, а чтобы вернули эту папку с документами. Вы, вероятно, забыли, что я влиятельный человек. Я сотрудничаю в нескольких комитетах, а также занимаюсь самой разнообразной деятельностью, и не только той, какую вы мне автоматически приписываете. Я достаточно близок к нашему Президенту. Я только скажу вам, что у меня были основательные причины для того, чтобы этот документ попал в мое распоряжение. Однако это все, что я могу вам сказать.