Дорогой Эван Хансен
Шрифт:
Я уже бывал здесь, в больнице. Все разбиты и сломлены, совсем как я. Даже медперсонал. Просто им это удается скрывать лучше, чем пациентам.
Особенно одной медсестре. Маме Эвана. Она своего рода стихийное бедствие, вечно носится по коридорам. Но она кажется мне порядочной. Сегодня в перерыве между работой едва притронулась к своему сэндвичу. Она подыскивала Эвану материалы для колледжа. Не могу представить, чтобы этим занималась Синтия. Хотя я – дело ее жизни.
Моя мама предпочитает перекладывать все
Ведь все остается по-прежнему. Может, лучше поставить крест на этом проекте. Прекратить работу над ним. По крайней мере, на какое-то время. Давайте подождем. Посмотрим, что из этого получится.
И вот, что получилось.
Глава 6
Придя домой, я пишу Джареду, насылая на него ураган слов о том, что случилось с моим письмом, как его наконец вернули мне (на время) родители Коннора, которые решили, что оно написано Коннором, и теперь считают, будто мы с ним были лучшими друзьями, и это смехотворное мнение получило подтверждение, поскольку в самую последнюю минуту они увидели мой гипс. Перечитываю написанное. Джаред дает на все это единственно разумный ответ:
Твою. Мать.
Я знаю.
Так. Твою. Мать.
Я знаю.
Я пытался сказать им правду.
Действительно пытался.
Так. Твою. Мать. Блин.
Не могу поверить во все это.
Я о Конноре.
Его действительно больше нет.
Я разговаривал с ним всего несколько дней назад. И больше уже не поговорю. Не пройду мимо него. Не услышу болтовни о том, что он портит школьное имущество. Никогда. Я знал этого мальчика с начальной школы. Иногда он на время куда-то исчезал, и мы с ним не были друзьями или даже приятелями, но все же он являлся частью нашей группы, нашего класса, нашего года.
На моей памяти еще никто не умирал. Все мои бабушки и дедушки живы. Я даже не терял домашних питомцев. Самое печальное, что случалось в моей жизни, – смерть знаменитых людей. Тебе кажется, что ты провел столько времени с этим человеком, потому что смотрел его фильмы, слушал его музыку, а потом он умирает. И воздуха словно становится меньше, и ты чувствуешь сильную, охватывающую тебя всего печаль, но затем, довольно скоро, может, даже через несколько минут, это ощущение испаряется, и ты продолжаешь жить своей жизнью. Но прошло уже несколько часов с тех пор, как я разговаривал с родителями Коннора, а в животе у меня по-прежнему неспокойно.
Разумеется, смерть Коннора является причиной этого где-то наполовину. В большое смущение меня ввергает еще одно обстоятельство. То, что некоторые считают, будто мы были друзьями. Я должен исправить это.
Ты пойдешь прощаться с ним?
Нет. С какой стати?
Не знаю. Разве это не будет правильно?
Чувствую, что должен пойти.
Ты же понимаешь, что на самом деле
вы с ним не были друзьями, верно?
Я знаю это.
Но ты бы видел их лица. Его мама…
И его папа так посмотрел на меня,
когда я уходил. Думаю, они ждут,
что я там буду. Что мне делать?
Оставайся дома.
Вот что.
А что если я их как-нибудь встречу и
они спросят, почему меня не было?
Как часто ты встречаешь Мерфи?
Что мне надеть?
С какого хрена мне это знать?
У нас это не принято.
Мы собираемся у кого-нибудь дома
и налегаем на пастрому и бублики.
Начало через два часа.
Ты можешь там со мной встретиться?
Я ждал ответа Джареда, но он ничего больше не написал.
Кого я хочу обмануть? Я не иду на прощание с Коннором. Я остаюсь дома. Это будет нормально. Они и не заметят, что меня нет. В мои обязанности не входит быть там. Как сказал Джаред, на самом-то деле мы не были друзьями.
Скидываю кроссовки и открываю ноутбук. Моя цель – отвлечься от темы Коннора, но это невозможно. Вся школа говорит о нем.
Рокс: Спи спокойно, брат.
Кристен Кабаллеро: Мне так грустно. L
Кайла Митчел: Никогда не думала, что КМ уйдет вот так.
Алана Бек: Все еще не могу поверить ужасным новостям о Конноре Мерфи. На этой фотографии он выглядит таким счастливым. Хорошо видно, какая у него душа. Таким мы его и запомним. Поделитесь этим постом, если вы согласны со мной.
Все пересылают одну и ту же фотографию Коннора. Она сделана года два назад – волосы у него на ней короткие и видны уши. Рубашка с пуговицами на воротнике, нежно-голубая, – я не видел, чтобы он носил такой цвет, и, что еще более странно, он широко улыбается. Он обнимает кого-то, похоже, другого парня, но того отрезали от него, и видно только его плечо. И все это странно, потому что, когда я закрываю глаза, образ Коннора, являющийся мне, противоположен тому, что запечатлен на этой фотографии.
Почему он сделал это? То есть я понимаю, в какой тяжелой депрессии может оказаться человек. Знаю также, что, когда твоя психика не в лучшем состоянии, самая тривиальная вещь может обернуться непреодолимой, и совершенно внезапно ты вступаешь на темный путь и не можешь найти дорогу обратно. Но что если эта вещь, что встала на пути Коннора, – я. Что если он пошел на это из-за меня и моего письма? Бессмысленного письма. Не надо было писать его, это теперь яснее ясного. Я наконец-то высказался правдиво, и из правды родилась большая ложь.