Дорогой интриг

Цыпленкова Юлия

— Но я доверяю вам, государь, — возразила я, и он отрицательно покачал головой.

— Нет, Шанриз, вы мне не доверяете. Иначе не надумали бы всего этого, уже видя, насколько я расположен к вам. Вряд ли вы слышали или видели, что я кому-то уделяю внимания столько же, сколько вам. Даже графиня Хальт не может похвастаться этим.

И я вновь ощутила упрямство и несогласие.

— Графиня рядом с вами, она живет…

— Графиня не живет в моих покоях, — с вернувшимся раздражением отчеканил государь. — Ее покои расположены рядом, но все-таки это совершенно разные комнаты. Большую часть дня я провожу в своем служении Камерату, а вечера посвящаю вам. А когда я не

с вами, то мои мысли… — он вдруг мотнул головой, оборвав сам себя. После вздохнул и продолжил: — В результате, графине остаются встречи за ужином, потому что обедаю я у себя в кабинете или с послами и сановниками. Днем мы встречаемся, если только меня просят прийти, и я имею на это время. Даже на прогулках я уже не сопровождаю ее. Так что, ваша милость, как я и сказал, Серпина уже какое-то время не может похвастаться тем, что я уделяю ей внимание.

Он тронул поводья и пустил коня шагом. Я осталась стоять на месте, глядя королю в спину. И когда он отъехал, я тихо буркнула:

— У нее остаются ночи.

Государь порывисто обернулся и приподнял брови:

— Вы готовы занять ее место?

Ощутив, как кровь приливает к щекам, зажигая на них жаркое пламя, я поняла, что к такому повороту в разговоре совершенно не готова. Впрочем, король и не ждал ответа. Он усмехнулся и отвернулся. А когда обнаружил, что меня нет рядом, развернул коня и увидел меня там, где оставил.

— Почему вы там стоите?

— Вы не позволяли мне покинуть этого места, Ваше Величество, — ответила я. — Мне не хочется снова злить вас своим неповиновением.

— Вы меня с ума сведете, — пожаловался государь. — Я жду вас, догоняйте.

— Как прикажет мой господин, — повиновалась я, и Аметист приблизился к Бурану.

Кони шли неспешным шагом. Король вновь молчал, а я старалась вообще не думать. Последние размышления привели к ссоре, а я больше не хотела вызывать неудовольствие монарха. Впрочем, обижена я все-таки была, но понимала, что сама виновата во вспышке его гнева. Наверное, я и вправду слишком уверилась в том, что мне позволено больше остальных. Забылась, кто рядом со мной…

Мысли все-таки начали заполнять мою голову. Мне вспомнился ледяной тон и надменный взгляд государя. Нахмурившись, я поджала губы, заставляя себя помнить о словах, сказанных после, но не о той минуте гнева…

— Прибавим, — донесся до меня голос короля. — Темнота уже совсем близко.

Вскинув взгляд, я обнаружила, что очертания окружающего пейзажа стали совсем смазанными, они растворились в сгустившихся сумерках, почти уступившим место наступающей ночи. Лишь дорога оставалась светлеющей лентой. А спустя мгновение обнаружила, что нас нагнали телохранители. Один, объехав Его Величество, теперь скакал впереди, второй расположился позади.

Буран перешел на быструю рысь, а за ним и Аметист. Ускорившийся бег скакунов немного разогнал то мрачное расположение духа, в котором я теперь пребывала. Король, велев ехать быстрей, больше не произнес ни слова, мне тоже было нечего ему сказать. Это была наша первая прогулка, приятное впечатление от которой сменилось горчащим осадком. Я не понимала, что творится в голове короля, он не спрашивал, о чем думаю я.

В конце концов я на себя рассердилась, обозвала впечатлительной девицей с ветром в голове и на этом начала успокаиваться. По крайней мере, больше не прокручивала в голове момент королевского недовольства.

— Шанриз.

Я повернула голову, но уже не смогла разглядеть глаз государя.

— Да, Ваше Величество.

Однако он так и не продолжил, и мне осталось только пожать плечами и коротко вздохнуть. Так в молчании мы доехали до резиденции, а там и до конюшен. Король, отдав конюхам герцогини Бурана, приказал отвести его в родное стойло. После дождался, пока я попрощаюсь с Аметистом, а затем подал руку. Я накрыла его локоть ладонью, и мы направились к дворцу, по-прежнему не произнеся ни слова. Это молчание начало угнетать, несмотря на то, что я вроде бы взяла себя в руки. Я терзалась в догадках, что будет дальше, но заговаривать не спешила. Раз молчит он, то не открою рта и я. И, вздернув подбородок, я скрылась за маской учтивого равнодушия.

До дворца мы не дошли совсем немного. Государь остановился, остановилась и я. Он повернулся ко мне, я развернулась к нему и увидела, что монарх хмурится. Я уже приготовилась выслушать новую отповедь, но он вдруг произнес:

— Не хочу расставаться так. Меня угнетает наша размолвка, но, — голос государя стал едким: — Но смотрю на вас и вижу, что вас совсем не угнетает то, что мы повздорили. Это выводит меня из себя, — совсем уж раздраженно закончил он.

Сказать, что я была изумлена, ничего не сказать. То выговаривает мне, будто я готова предать Камерат, то возмущается, что я послушно храню молчания, не желая досаждать разговорами… И вдруг поняла! Ему было непривычно это молчание. Да, мне следовало бы сейчас скакать вокруг него, пытаясь вернуть доброе расположение духа, чтобы не утерять милости. Или же печально вздыхать, жалобно смотреть и всем своим показывать раскаяние, печаль и страдание из-за размолвки. А вместо этого я молчу и никак не выказываю своего расстройства и желания заслужить прощение.

— Вы ошибаетесь, Ваше Величество, — ответила я. — Я расстроена тем, что прекрасный вечер был испорчен моим машинальным действием, что вызвало ваш гнев.

— Так отчего же вы молчите?

— Так уж я устроена, государь, — ответила я, пожав плечами. — Вы молчите, я терпеливо жду, когда можно будет нарушить молчание. К чему мне мешаться вашим размышлениям? Возможно, в этот момент вас полнят заботы о вашем королевстве, а я уже и так навлекла на себя ваш гнев тем, что позволила своему жеребцу сделать несколько шагов, пока решалась, как ответить на ваш вопрос.

— Поразительно, — хмыкнул монарх, — теперь я еще и должен чувствовать себя виновным в том, что вечер испорчен?

— Разумеется, нет, государь. — Я склонила перед ним голову. — Вина целиком и полностью на мне. Мне не следовало позволять себе расслабляться в вашем присутствии. Это с бароном Гардом я могу оставаться собой, но рядом со мной был мой господин, и мне стоило обдумывать каждое свое слово, шаг и действие. Прошу простить меня великодушно, Ваше Величество, более такого не повторится. Вы – мой государь, я всего лишь одна из ваших подданных, фрейлина герцогини Аританской. И лишь по этой причине я хранила молчание и опасалась вас отвлекать.

Он всплеснул руками, отошел от меня, но порывисто развернулся на каблуках сапог и воскликнул:

— Да что же вы за человек такой, ваша милость?! Как вы это делаете, расскажите мне, я не могу понять!

— Что делаю, Ваше Величество?

— Всё это, — король неопределенно махнул рукой. — Теперь я и вправду думаю, что вспылил впустую и тем самым обидел вас и испортил вечер. Но такого ведь не должно быть, верно? Меня это неимоверно раздражает.

— Да в чем я опять виновата?! — не удержала я ответного восклицания. — Чем прогневала, государь? Чего вы ожидаете от меня? Льстивых речей? Лицемерия? Так вокруг вас этого и без меня в достатке. Ухаживаний? Но разве же вы женщина, Ваше Величество, чтобы виться вокруг вас…