Дорогой товарищ король
Шрифт:
И в бархат, и в шевро...
Был результат всегда один:
Нема Политбюро!
Я опускался в кабаки,
Заглядывал в бистро.
Буржуи там и кулаки,
А не Политбюро.
Я хохотал, как Арлекин,
И плакал, как Пьеро.
Куда ни кинь, повсюду - клин,
А не Политбюро.
Я покорил Бардо Брижит
И Мэрилин Монро,
Но в их объятьях не лежит
Тропа в Политбюро...
Я всю добычу в казино
Поставил
Но не нашел там все равно
Пути в Политбюро.
И обыскал я не одно
Помойное ведро,
Но находил там только дно,
А не Политбюро.
Но наконец мой конь устал
И кончилась земля,
И я тогда постоем стал
Под стенами Кремля.
В воскресный день с сестрой моей
(Откуда и взялась?)
Я знал: народа и вождей
Нерасторжима связь.
Мой конь от ужаса дрожит -
Ведь там уж много дней
Мертвец таинственный лежит,
Что всех живых живей.
Вдруг распахнулся темный зал
И выглянул мертвец.
«Прекрасно, батенька, - сказал, -
Явились наконец».
И взял он грамоту твою
Рукой из синих жил
И резолюцию свою
Немедля наложил.
Товарищ государь король,
Вот номер, вот печать,
А вот - ты сам прочесть изволь -
Решенье: «Расстрелять»».
С тех пор король окаменел
И с грамотой в руках
Обходит свой земной удел,
Врагам внушая страх.
Глава 16
– Нормальная песня, - похвалил Деряба, когда эхо старческого козлетона затерялось в скалах.
– Типа Розенбаума.
– С чужого голоса старичок поет, - заметил Шмурло.
– И содержание типично аполитичное. Ты, дед, с такими песнями, видно, давно нары не давил. А у нас ведь строго на спецзонах, в больничке не прокантуешься...
Стало слышно, как старичок закипает.
– Кончай, полкан, - строго сказал Деряба.
– Не цепляйся к ветерану. Ты же, отец, обещал спеть, как наш товарищ Востромырдин в чудовище перекинулся, я так понял...
– А я разве не спел?
– искренне изумился старый молодой барон Сараторский.
– И близко не было.
– Странно, - сказал старичок.
– А! Я, должно быть, еще полтораста куплетов пропустил, это бывает. А король наш, точно, решением Магического Пятиугольника был превращен в гигантского огригата и охраняет в этом ущелье один из проходов в Мир. Так что вам туда ходить не советую.
После чего бард и менестрель самым сердечным образом распрощался с новыми приятелями и со старым знакомым, споро собрал дорожный мешок, пересчитал выручку за концерт и бодро потопал в гору, напевая нечто лирическое.
Деряба обвел взглядом спутников.
– Ну что, рискнем?
Маркграф пожал плечами:
– Огригат славен тем, что уничтожает все живое...
– Вот ты первым и пойдешь, - постановил капитан.
...Ущелью, казалось, конца не будет, и тропа все время уходила вниз. Всякая растительность пропала, лошадям было негде травинку перехватить. Камешки из-под копыт беззвучно падали в бездну. Маркграф то и дело озирался с запоздалым намерением дезертировать. Деряба подбадривал его цитатами из боевых и дисциплинарных уставов. Над головами то и дело пролетали скверные существа. Полоска неба над головами становилась все уже.
– Вот он...
– прошептал наконец Миканор.
Бывший первый секретарь Краснодольского крайкома и бывший король плавал в обширном водоеме на дне ущелья. Длиной он был метров сорок. Шмурло попробовал пересчитать щупальца и сбился. Та же история повторилась и с глазами. Глаза были повсюду, даже на хвосте. Кони заржали. Шмурло сложил ладони рупором.
– Виктор Панкратович!
– Полковник перекричал ржание.
– Ты нас узнаешь? Мы тебе привет от Анжелы Титовны привезли!
Упоминание о законной супруге привело монстра в бешенство. Он жутко заколотил хвостом по воде и выбросил в сторону кричавшего все ближайшие щупальца. Но не достал.
Странники поспешно отступили на солидное расстояние.
– По-хорошему не понимает, будем кончать, - сурово решил судьбу крупного руководителя Деряба.
– Ему бы, по совести, девушку в жертву принести, - сказал маркграф и вздохнул: девушка самому бы сгодилась.
– Поднимемся наверх и камнями забьем, - продолжал развивать военную науку Деряба.
– Правильно, устроим обвал и проход сами себе засыплем - ну ты додумался!
– сказал полковник, а маркграф согласно кивнул.
Потом обмозговали идею отравить чудовище чем-нибудь, но никакого яда, кроме сволочной сущности маркграфа, под рукой не оказалось, а маркграф дорогу знает... Да и привыкли уже к нему как-то...
Деряба то и дело выглядывал из-за утеса, проверяя политико-моральное состояние гада. Гад хватал совершенно несъедобные камни и бревна щупальцами и отправлял в пасть. Странники тоже от нечего делать доели последний припас. Миканор и Шмурло прикорнули спина к спине, капитан же продолжал наблюдения. В конце концов монстр прекратил всякую активную деятельность и стал колода колодой.
И вот когда Деряба потерял уже всякую надежду и твердо решил вернуться назад, чтобы поднять какое-нибудь национально-освободительное движение, с головой гада что-то произошло. Самый здоровенный глаз на темечке с булькающим звуком поднялся вверх, как танковый люк. Из люка показался сильно обросший человек в каком-то тряпье. Человек подошел к самому краю туши и справил малую нужду.
Деряба бесшумно, таясь в глубокой тени, проскользнул вдоль берега поближе. Косматый спрыгнул в воду - там ему было по колено - и выбрел на сушу, после чего стал выполнять целый комплекс физических упражнений, считая самому себе вслух.
Выпрямиться после очередного приседания он не успел - капитан прыгнул ему на спину и поверг.
– Ты-то нам, гад, и нужен!
– воскликнул Деряба, отвыкший от субординации до последней степени, поскольку поверженный, несмотря на бороду, оказался Виктором Панкратовичем Востромырдиным. На шум прибежали остальные. Виктор Панкратович узнал земляков и пришел в неописуемый ужас, восторг и замешательство, отчего и закричал по-болгарски: