Дорогой враг
Шрифт:
— Я что-то не заметила, чтобы для бокса со мной вы сегодня надели лишь детские перчатки.
— Что ж, это правда.
— В таком случае мне лучше уйти.
Кейра повернулась и сделала шаг в сторону садовой калитки.
— Понимаю. В первый раз не стоит опаздывать на брачное ложе. Вы, вероятно, просто сгораете от нетерпения?
— Грязный ублюдок! — воскликнула Кейра и отвесила Фейну пощечину.
Он отшатнулся, но смолчал, понимая, что и впрямь ведет себя отвратительно. Кейра права. Фейн подошел к ней вплотную и мягко сказал:
— Скажите мне еще раз, что любите его. Так,
Но Кейра не могла солгать. И они оба это знали…
ГЛАВА 3
Блейз Клейтон открыла холодильник, вынула баночку с кошачьей едой и с доброй улыбкой посмотрела на маленькое существо, мяукавшее у ее ног и обвивавшее серым пушистым хвостом икры.
— Имей терпение, Китс. Брысь!
Она открыла банку и выложила две ложки корма в миску. Мяуканье кота достигло высшей точки и стало нестерпимо жалобным. Впрочем, как еще могут мяукать голодные кошки и коты при виде еды?
Блейз поставила миску на пол. Мяуканье тут же прекратилось. Удовлетворенно вздохнув, она присела к столу и принялась маленькой ложечкой размешивать уже налитый в чашку кофе. Блейз всего лишь третий день ухаживала за этим капризным симпатичным зверьком, попавшим в приют для бездомных животных неделю назад. Забота о живом существе, оказавшемся волею судеб лишенным привычной вольной жизни, доставляла ей огромное удовольствие.
Она нагнулась и погладила котика по спинке. Тот блаженно потянулся и поднял хвост трубой от удовольствия.
— Интересно, кто тебе дал имя Китс? — усмехнулась Блейз. — И почему?
Кот посмотрел на нее своими зелеными глазами, потом поудобнее устроился около миски и вновь принялся за еду. Блейз решила, что и ей самой неплохо бы позавтракать. Теперь по утрам она обычно ела поджаренную гречневую кашу или фруктовое пюре. Раньше завтраки готовила мать. Делала она это очень серьезно и ответственно, а потому таковые получались обильными и сытными. Но матушка вот уже три месяца как покинула этот мир. Блейз глубоко вздохнула, вновь почувствовав всю тяжесть невозвратимой утраты. Ее рука машинально потянулась к чайнику. Она встала, налила в него воды и поставила на плиту.
Хватит воспоминаний! Матери уже нет. Дом продан. А сама Блейз переехала в другое место, чтобы начать новую жизнь. Хотя пока только теоретически…
Блейз всю жизнь прожила в родительском доме на окраине Бирмингема. Ее отец купил его еще в шестидесятых годах. Когда он умер, поддержание дома в надлежащем состоянии, его страховка стали съедать львиную часть семейного бюджета и мать с дочерью еле-еле сводили концы с концами.
На беду, примерно через год после смерти отца Мэри Клейтон сразила тяжелая болезнь. Это лишило Блейз возможности пойти работать. Она осталась дома, заботилась о матери и… рисовала.
Способности к рисованию обнаружились у Блейз еще в раннем детстве. Но только теперь, в силу вынужденного сидения дома, она стала посвящать карандашу и кисти практически все свободное время. Понемногу стала и продавать свои рисунки.
Поначалу платили за них мало. Но Блейз продолжала настойчиво работать и совершенствовать свое искусство. Прошел год. Другой… И вот натюрморты
Вскоре Блейз уже неплохо зарабатывала и смогла открыть собственный счет в банке. Впервые в жизни она стала откладывать деньги.
Это, однако, не значило, что она могла многое себе позволить. Например, получить водительские права. Обучение стоило денег. И немалых. Кроме того, уроки вождения потребовали бы уйму времени и непременных отлучек из дому. А Мэри нуждалась в постоянном присмотре и уходе. У нее уже начались приступы удушья. Но на то, чтобы нанять сиделку или медсестру, денег не хватало.
На всякого рода праздники и торжества Блейз также старалась тратиться как можно меньше. Будучи еще совсем маленькой девочкой, в выходные дни она с их помощью строила песочные домики и лепила пирожные в железных формочках. Все это Блейз очень нравилось, а потому субботы и воскресенья были для нее настоящими праздниками. Кроме того, родители устраивали по разным случаям торжественные домашние обеды. И непременно усаживали маленькую Блейз за стол вместе со взрослыми.
Даже повзрослев, она никогда в праздничные дни не уходила из дому. Но доступные другим поездки за границу для Блейз были равносильны тому, чтобы сорвать банк в крупной карточной игре.
Окружающие жалели ее, хотя Блейз этого не понимала, считая свою жизнь вполне нормальной и даже счастливой. Когда умер отец, и Блейз осталась вдвоем с больной матерью, ей вполне хватало их взаимной любви. Большего она просто не хотела. Матери же дочь была нужна еще и потому, что только от нее прикованная к постели Мэри могла ожидать помощи и заботы. Хотя очень страдала, что невольно превратила дочь в сиделку.
Блейз продолжала рисовать и писать картины. Все-таки у нее имелась крыша над головой. А поскольку никогда в жизни у нее не было ни возлюбленного, ни украшений, столь необходимых каждой женщине, она и не чувствовала какой-либо потребности ни в первом, ни во втором. Правда, сейчас она бы не возражала заиметь их. Но все же предпочитала не торопиться.
Смерть матери явилась для Блейз тяжелым ударом. Хотя внутренне она была давно готова к этому. Доктора уже несколько месяцев назад предупредили, что дни Мэри сочтены.
Три дня после ее смерти Блейз провела в полном одиночестве. После похорон она поняла, что жить в родительском доме, наполненном дорогими воспоминаниями, больше не сможет. Было очень трудно сделать первый шаг: связаться с торговым агентом и объявить о продаже своего жилища. Когда же около парадной двери дома появился деревянный щит с надписью «Продается», Блейз спустилась в сад и тяжело рухнула на скамейку: ее охватил панический страх…