Дорогой, все будет по-моему!

Фэллон Джейн

Она полагала, что Джеймс сообщил родителям о крахе своего брака. Но твердо знала, что он никогда не откроет им всей правды о причинах, которые к этому привели. Куда ему, разве у него достанет смелости? Она всего лишь хотела сказать его матери, что является подругой ее сына и хочет с ним срочно связаться, ничего более. Такая вот маленькая бомба замедленного действия!

Она еще раз набрала номер. На этот раз после ряда протяжных звонков включился автоответчик. Кати не стала оставлять нового сообщения – ни к чему. Лучше перезвонить позже. Даже если она так и не дозвонится, родители Джеймса непременно скажут ему о звонке какой-то Кати, которая назвалась его подругой. Это

окончательно добьет его, подумала Кати с улыбкой. Интересно, вспомнят ли его родители, что так звали женщину, которую Джеймс представил им в Линкольне несколько недель назад? То-то они призадумаются.

Она переключилась на свои планы по расширению практики. Банк согласился выдать ей кредит при условии, что она представит отчет об использовании сумм и точно назовет срок, в который выплатит долг. Временами ее это сильно тревожило. Сознание того, что она залезла в долги и теперь должна работать не покладая рук, чтобы свести концы с концами, тяготило Кати. Ее вполне устраивало то, как она работала раньше – на первом месте была сама жизнь, а работа на втором. Если работать не хотелось, она могла целый день отдыхать. А теперь она взвалила на себя ответственность, теперь надо было беспокоиться о квотах и перспективах. Она не могла сказать, что все это ее воодушевляло. Главное было – вынудить Джеймса продать лечебницу за жалкие крупицы ее подлинной стоимости. Вот это была победа! Но Кати не находила в себе стремления сделаться деловой женщиной. А контракт был уже заключен, и отказаться нельзя – иначе она потеряет все свои вложения. Нет, никак нельзя этого себе позволить. И она вопреки всякой логике все больше злилась на Джеймса, который поставил ее в такое положение, что теперь ей придется всю жизнь посвятить работе. Она взяла телефон и снова набрала номер Джона и Полин. И снова включился автоответчик.

Когда Джеймс подъехал к кафе на линкольнском вокзале, чтобы забрать оттуда Стефани, она приканчивала уже третью чашку кофе и всерьез подумывала о том, чтобы сесть на поезд, уходящий назад в Лондон. Это просто безумие! Что они, собственно говоря, собираются предпринять? Привяжут Кати к стулу, чтобы помешать ей звонить? Идея по-своему неплохая. Но Стефани сомневалась, что их появление вместе с Джеймсом принесет какую-то пользу. Хотя мысль о том, что скоро со всеми секретами будет покончено, приятно бодрила.

Раньше она никогда не понимала католиков с их привычкой исповедоваться – может быть, оттого, что у нее не было на душе ничего такого, что требовало исповеди. Но теперь предчувствовала, какое облегчение принесет признание.

Она понимала, что перенасытилась кофеином, и в то же время пыталась не обращать внимания на других посетителей кафе, которые с чашками в руках нетерпеливо дожидались, когда она освободит столик. Но тут в дверь вошел Джеймс и торопливо сел на стул напротив нее.

– Давно ждешь? – спросил он, словно они встретились, чтобы выпить чайку и скоротать время за приятной беседой.

– Не важно, – сказала Стефани. – Что будем делать дальше?

Они решили выехать в Нижний Шиппингем не откладывая и поговорить по дороге. В машине Стефани набрала в легкие побольше воздуху и начала с самого начала: как она обнаружила в его телефоне эсэмэску и позвонила Кати, как они встретились, как строили планы испортить ему жизнь. Джеймс слушал ее молча. Когда она добралась до того места, как Кати звонила в налоговую инспекцию и в комитет по землеустройству, заставила себя взглянуть на Джеймса, чтобы проверить – как он воспринимает ее рассказ. Он сидел весь красный, и Стефани поняла, что ему неловко из-за того, как он вел себя с Салли, но пока еще недостает сил в этом признаться.

– Мне очень жаль, – выговорила наконец Стефани, закончив свой рассказ.

– Все в порядке, – ответил он. – Я получил по заслугам.

– Ну, может быть, немного больше. Но основную часть всего этого ты и правда заслужил, тут я с тобой согласна! – Ей показалось, что в уголке его губ промелькнула улыбка, и она решила этим воспользоваться. – Особенно вечеринку с обедом. Это тоже было подстроено.

Он рассмеялся – в самом деле рассмеялся.

– Твоя идея?

– Наша совместная с Кати! Ничего не скажешь, мне от этого значительно полегчало.

– Мне сейчас самому не верится, что я так хотел поразить этих людей.

– Мне в очень многое о тебе не верится, – сказала она и тут же пожалела. Не стоит заново обсуждать его прегрешения. Он сам их уже осознал. И она постаралась поднять им обоим настроение: – Например, то, что ты угощал их рыбным ассорти. Ты же его терпеть не можешь.

– Да я ничего другого не сумел достать. В этом «Ле Жоли Пуле» не очень богатый ассортимент.

– Так что мы станем делать, когда туда доберемся?

– В «Ле Жоли Пуле»?

– Очень остроумно!

Джеймс убрал руку с руля и тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб.

– Я надеялся, что ты все продумала. Не хочу, чтобы сюда вовлекали маму с папой.

– Я тоже, – отозвалась Стефани.

– Просто не могу поверить, что она намеренно хочет сделать им больно. Это так не похоже на Кати.

– Кажется, она тяжело восприняла все это… то, как ты с ней поступил… и, по-моему, таким способом дает выход своим чувствам, и ей становится легче. Но она очень изменилась – тут ты прав.

– О господи, – вздохнул Джеймс. – И что же нам теперь делать?

Дорога была знакома до боли. Каждый перекресток, каждый поворот. Он машинально избегал мест, где возможны пробки, выбирал более удобные маршруты и старался не думать о цели их поездки. Сгоряча он предложил Стефани поехать в Линкольн вместе, но, выехав из Лондона, почти сразу пожалел о своем решении. Он плохо представлял, что происходит между Стефани и Кати, понятно было только, что они общаются. Видимо, Стефани нашла в его телефоне номер Кати и позвонила ей, а может быть, Кати первая с ней связалась, позвонила и сказала: «Кажется, я живу с вашим мужем». Судя по тому, как она вела себя в последнее время, это представлялось весьма вероятным. Может быть, она никогда в действительности и не была той милой и наивной женщиной, которой казалась? От этой мысли ему почему-то становилось легче.

Когда он нашел Стефани за столиком на вокзале, она выглядела бледной и встревоженной, и сердце Джеймса несколько раз сильно стукнуло, напомнив ему, что именно о ней он переживает. Их глаза встретились, и она слабо улыбнулась, но тут же отвела взгляд, словно не зная, что сказать. Он сел напротив.

Было нелегко сразу понять то, что она рассказала ему в автомобиле, тем более что приходилось следить за дорогой. Он пережил унижение, досаду, возмущение. Его выставили дураком! Он чувствовал себя жалким объектом тщательно продуманного розыгрыша, в который были посвящены все, кроме него. Когда Стефани рассказала про налоговое управление, у него едва не вырвалось: «Но как же ты могла?..» Однако он промолчал. Стефани сказала, что тут Кати действовала в одиночку и, по ее мнению, зашла слишком далеко. И в конце концов, разве у него было право жаловаться на то, как с ним обошлись? Он в замешательстве подумал о Салли. Вспоминая то, как разговаривал с ней, какие упреки бросал. Джеймс почувствовал, как краснеет.