Дорогой, все будет по-моему!

Фэллон Джейн

– Я последнее дерьмо, идиот и никудышный босс. И никто ни разу на тебя на самом деле не пожаловался. Мне ужасно жаль, Салли.

– Я могла бы подать в суд за незаконное увольнение, – волновалась Салли. – Но всего того, в чем ты меня подозревал, не сделала бы никогда.

– Это потому, что ты лучше, чем я, – сказал Джеймс. – По крайней мере, лучше, чем я был. Но я стараюсь исправиться.

Они явно не успевали вернуться к тому времени, как Эдна приведет Финна из школы, и Стефани позвонила няне и попросила дождаться ее возвращения. Эдна, к счастью, согласилась, а то Стефани не представляла

бы, что делать. Прыгая утром в поезд, не успела об этом подумать.

Когда они добрались домой, Стефани чувствовала себя полностью обессиленной. Но Джеймс захотел войти и поздороваться с Финном, и она понимала, что не имеет права ему в этом отказать. А когда Финну пришло время пить чай, ей показалось, что будет свинством не предложить Джеймсу перекусить. И только когда они все уселись вокруг кухонного стола, она вспомнила, о чем он сказал ей утром.

– Ты вроде упомянул, что нашел работу? – спросила она. У нее было такое чувство, словно этот день растянулся на целый год.

– Да! – подтвердил он с довольным видом, а глаза его загорелись энтузиазмом, которого она не замечала в нем давно, пожалуй несколько лет. – Правда, всего на три дня в неделю и зарплата не ахти какая. Я буду работать в Центре спасения животных в Кардью! Организация благотворительная, она в основном помогает местным малоимущим жителям, которые не могут позволить себе оплачивать ветеринара. При Центре есть и приют для больных бездомных животных. Там точно не будет наманикюренных собачек в дамских сумочках и кошечек, которым требуют удалить когти, чтобы не царапали шелковые подушки. Это настоящая работа, знаешь ли.

– Вот здорово! – воскликнула Стефани. – Я за тебя правда очень рада.

– Можно мне взять собаку из приюта? – спросил Финн, широко распахнув глаза. – Ту, которая больше совсем никому не нужна? Или старенькую, или на трех лапах?

– Может быть, – засмеялся Джеймс. – Но лучше спроси маму.

– Мам?..

– Нет, – отрезала Стефани, не дав ему договорить. – По крайней мере, не сейчас.

– Вот что, – сказал Джеймс. – Если поступит собака с двумя лапами, обещаю тебе, что ты ее получишь.

– С одной лапой! – воскликнула Стефани. – И одним глазом. Таких возьмем сколько угодно.

У Стефани накопились неотложные дела. Майкл собирался перебраться к ним на будущей неделе, а она еще не обсудила это с Финном, не разобралась в стенном шкафу, не выкинула кое-какую мелочь, которая не должна была попасться на глаза Майклу, – например, мазь от геморроя или лечебное трико. Они не виделись уже несколько дней – он был занят, фотографируя какую-то авангардную группу для молодежного журнала. Она не рассказала ему о том, как ездила в Линкольн с Джеймсом разбираться с Кати. Ей казалось, что он не понял бы ее. Наташа – та бы поняла, если бы они разговаривали, но Стефани в последнее время так усиленно избегала подруги, что та и сама перестала ей звонить. Они по-прежнему общались посредством эсэмэсок и записок, которые оставляли друг другу в офисе. И Стефани понимала, что, поскольку она создала эту ситуацию, ей и делать первый шаг к примирению.

– Извини, извини, извини, извини! – выпалила она, едва Наташа взяла трубку.

– Я так понимаю, ты извиняешься, – сказала Наташа, и Стефани почувствовала, что та улыбается. – А то уже подумала, что ты сердишься.

– Как я могла рассердиться на тебя! Я сама спросила твоего совета, но он мне не понравился, и я обиделась. Это была глупость с моей стороны. И предательство.

– И ребячество.

– Да-да, и ребячество тоже, спасибо.

– И еще неблагодарность.

– Ты уже можешь передохнуть. На этот раз я хочу быть честной. Я сама все испортила, и сожалею, и снова хочу дружить.

– Я тоже. Как поживает Майкл?

– Прекрасно. Переезжает ко мне на следующей неделе.

– Чудесно, – сказала Наташа, стараясь говорить искренне.

– Да? – спросила Стефани. – А я вот уже не так уверена.

– Только не жди, что я стану тебе советовать. Больше ни за что. Разберись с этим делом самостоятельно.

Позднее Стефани думала, что о своем решении ей следовало сказать Майклу после ужина, чтобы потом двадцать минут не жевать в молчании макароны, придумывая, что бы такое сказать друг другу.

Майкл, как она и предполагала, воспринял ее слова с благородной сдержанностью – истерики были не в его характере. Конечно, он был расстроен. Он как раз рассказывал ей о книге, которую читал, – про Афганистан или Азербайджан, она точно не поняла, потому что думала о том, как поделикатнее перевести разговор на их отношения. Наконец она уже не могла больше ждать и, когда он замолчал, чтобы перевести дыхание, сказала неожиданно для себя:

– Мне надо тебе кое-что сказать.

Он сразу почувствовал неладное. Каждому понятно, что подобное вступление не предвещает ничего хорошего. Он положил вилку и в ожидании, когда топор обрушится ему на голову, промокнул салфеткой рот.

Стефани несколько раз прокручивала в уме заготовленные слова. Она даже прорепетировала всю сцену с Наташей, но Наташа не отнеслась к этому с должной серьезностью и, войдя в образ Майкла, заламывала руки, хваталась за сердце, кричала: «За что? Господи! За что?» И Стефани махнула на нее рукой.

– Ну, если все сорвется, – сказала она, смеясь, – то из-за тебя! И думаю, ты останешься довольна.

Но теперь она забыла все подготовленные слова, и в голову лезли только банальности, вроде – «Дело не в тебе, а во мне» и «Давай просто останемся друзьями». У нее все же хватило здравого смысла не произнести их вслух. И она довольствовалась прямым, но откровенным: «Я считаю, что нам больше не стоит встречаться». И замерла, ожидая, что он ответит.

– Да? – спросил Майкл спокойно. – А почему?

– Ну, – выговорила она, – возможно, я слишком поторопилась. – И вспомнила, что решила остановиться именно на этой позиции – частично сказать правду, но умолчать о том, что поняла – у их отношений нет будущего из-за отсутствия у него чувства юмора. – Мне надо было сначала разобраться с проблемами Джеймса, прежде чем завязывать с кем-то новые отношения. Но я встретила тебя, и ты оказался таким милым, я была польщена, и не успела оглянуться, как наши отношения стали слишком серьезными, а я… я… мне правда очень жаль!