Дорогой, я стала ведьмой в эту пятницу!
Шрифт:
«Стерва! Чтоб ты подавилась!» — яростно пожелала ей Лиза.
— Да, Евгений Сергеевич… кхы-кхы… — Лена, не выпуская трубку, замахала руками, выпучила глаза и попыталась свободной рукой хлопнуть себя по спине.
Вся команда с живым интересом уставилась на нее.
— Ы-ых… хм-хм… — хрипела Лена, бросаясь поочередно то к Лизе, то к Оксане.
Она даже стала бить себя трубкой в живот, и Петя, наконец, бросился к ней, поднял руки, обхватил сзади, встряхнул, и клубника после некоторых усилий вылетела из глотки.
— Кха-кха-кха… — закашлялась
Лиза, Оксана, Ира и Петя с осуждением смотрели на нее, словно корили за то, что не подавилась до конца.
— Ладно, — пропищала наконец Лена. — Поехали…
В дверях она обернулась и в обычной, стервозной, манере рявкнула:
— Завтра чтоб не опаздывала! Я и так еле уговорила Кирсанова на эту съемку, так что следи за собой.
«Это ты за собой следи, дура! — про себя обругала ее Лиза. — Хоть бы ты опоздала часа на три, вот я посмотрю, что тогда скажет твой Евгений Сергеевич!»
Глава 10
Маша проснулась у Никиты. В его просторной спальне вся стена напротив кровати была увешана картинами, между которыми располагалась плазменная панель в тяжелой резной раме. Над кроватью висело овальное зеркало, а темно-зеленые под цвет стен шторы не пропускали лучи солнца.
«Как здорово, когда в спальне нет шкафов!» — подумала она и позавидовала тому, что у богатых есть возможность правильно организовать жизненное пространство.
Вспомнив о богатстве, Маша вскочила с кровати, раздвинула шторы и распахнула створки окна.
Жизнь — это чудо!
Вчера она, подчинившись импульсу, уволилась с работы. Вернувшись из «Репортера», Маша предполагала два-три дня «размышлять», подписать ли с Завьяловым контракт, и только потом сдержанно и деловито положить на стол Олега заявление об уходе. Но вместо этого она ворвалась к Толику и закричала:
— Представляешь, меня пригласили на должность главного редактора в «Репортер»! Пятнадцать тонн в месяц! Мечта всей моей жизни!
А Толик, открыв рот, смотрел, как она выкидывает коленца и мечется по всему кабинету в поисках воды, хотя бойлер стоит на видном месте.
— Машка, я за тебя рад, даже несмотря на то, что ты — отличный заместитель коммерческого директора, — сообщил он, когда Маша отдышалась и обрела способность сидеть. — Жалко, что ты от нас уходишь. Но мы же не потеряемся?
— Нет, конечно! А ты меня когда отпустишь? — Маша наклонилась вперед, ломая от волнения руки.
— Да хоть сегодня! — пообещал Толик. — Путь Олег поднапряжется.
Маша усмехнулась:
— А ты его тоже не очень?..
— А кто его очень? — Мизрахи развел руками. — Пиши заявление. Тем более что Олег уже пару месяцев протежирует какую-то там свою подругу, которая в Гарварде училась, и все такое.
Машу немного обескуражило коварство Олега, который, как выяснилось, строил у нее за спиной козни, но, прикинув, что в данной ситуации это даже к лучшему, быстро накатала заявление. Толик подписал, а через полчаса Маша получила расчет и отправила Завьялову письмо, в котором сообщила, что может начать работать
Варя выползла на кухню, где ее встретила обеспокоенная Наталья Андреевна.
После того как вчера она упала в обморок, ее записали в смертельно больные, но вообще-то она даже не до конца потеряла сознание. Просто в глазах потемнело, она поскользнулась, приземлилась на мраморный пол и решила немного так полежать, пока не отпустит слабость. А тут пришел Богдан, увидел, что она лежит, начал психовать, вызвал, как дурак, «Скорую», и ее чуть в больницу не забрали — так он переживал!
Про женщину с фрески Варя рассказывать не стала — иначе он бы ее в дурдом упек. Заявила, что слишком долго сидела в горячей ванне, а потом резко встала, вот в глазах и потемнело.
Сегодня утром Богдан на пару дней улетел в Чебоксары — его компания строит там офисный центр и пятиэтажный гараж. А Варе в утешение оставил приглашение на выставку концепт-каров.
— Там для вас есть кое-что, — сказала Наталья Андреевна и кивнула на красивый фирменный пакет сети дорогих магазинов.
Варя с замиранием сердца вынула из пакета юбку с воланами цвета топленого молока — от талии до бедер юбка была расшита крупными бежевыми и коричневыми блестками. Еще в пакете были светло-бежевый корсет и коробка с восхитительными босоножками от «Джимми Чу».
— Это мне? — спросила Варя, прижав юбку к груди.
— Точно не мне, — ухмыльнулась Наталья Андреевна.
— Натальандревна, — вкрадчиво произнесла Варя и подошла к ней вплотную. — Простите за вопрос — вы, конечно, можете не отвечать, я не обижусь, но Богдан такие подарки делает всем девушкам?
— Я работаю здесь всего полтора месяца, — с пониманием ответила домоправительница. — Трудно сказать… Заходили какие-то девушки, но не припомню, чтобы они повторялись.
— Ага, — Варя покрепче прижала к груди юбку. — Хорошо…
Она пошла в ванную — обычную, без голых девиц — и примерила наряд.
Некоторое время смотрела в зеркало, а потом громко спросила у изображения:
— Неужели это я?
То, что она видела, ей нравилось. Та, зеркальная, Варя выглядела потрясающе — просто картинка для светской хроники. И одежда ей шла, действительно шла. Но, как ни странно, в этих красивых и дорогих вещах Варя чувствовала себя так, словно ей восемь лет и она примеряет мамино платье…
— Это не я, — сделала вывод Варя, но решила, что ради таких вещей готова меняться.
Она прошлась по коридору. Ноги в босоножках от «Джимми Чу» выглядели замечательно, грудь в корсете казалась высокой и пышной, юбка спускалась чуть ниже колен и смотрелась и элегантно, и сексуально, но… Все-таки Варя с большим трудом представляла себя в роли роскошной женщины в эксклюзивных тряпках, на шпильках за полторы тысячи долларов, в соответствующей образу компании светских дам и успешных мужчин.
«Может, это дело привычки?» — задумалась она, с любовью поглаживая новую юбку.