Дорожный иврит. Путевая проза
Шрифт:
У Лени с Аллой гостья, берет интервью у Лени как одного из знаменитых репатриантов начала восьмидесятых. Зазвонил телефон. Трубку взяла Алла.
— Ты врешь, — крикнула она в трубку и повернулась к Лене: — Тель-Авив обстреливают!
Включили телевизор на русском канале. Раненых и убитых нет.
На экране хроника дня — вспышки запусков ракет.
Сбили семь палестинских ракет.
Потом прямой репортаж с улиц ночного уже Тель-Авива. Улицы полупустые.
Ракета из сектора Газа упала вроде бы в море. По городу не попала ни одна.
16 ноября
11.32 (у Прайсманов)
Утро провел дома. Смотрел ТВ, стирал. Леня уехал по делам. В час едем гулять по городу.
По ТВ: ночь прошла относительно спокойно. 17 ракет. Две долетели, остальные сбил Железный купол, долетевшие взорвались возле зданий, но никаких жертв и раненых. Израиль готовится к наземной операции, перебрасывают войска. Объявлен призыв 16000 резервистов. Сейчас обстрел слегка притих. Палестинцы немного стреляют, израильтяне нет — в сектор Газа с визитом солидарности прибыл премьер-министр Египта, на три часа. Возможно, договариваться с палестинцами, чтобы они не очень взбухали. Чтобы не было большой войны. Обама, типа, очень просит. А им, египтянам, надо же как-то отрабатывать крупу, которую им Штаты отсыпают.
В перерывах перед рекламой по ТВ показывают ролик, как вести себя во время ракетного обстрела: в бомбоубежище следует бежать, только если вы уверены, что успеете добежать. Лучше всего закрыться в специальной защищенной комнате. Или сесть на пол в любом помещении без окон на улицу. Спуститься на пару этажей по лестнице и сесть там на пол подальше от окон. Если сигнал тревоги застал вас на улице, то укрытие нужно искать в подъезде ближайшего дома.
Инструкции идут так плотно, что я уже выучил все наизусть.
Завтра приезжает в сектор Газа премьер-министр Туниса. Опять Израиль прекратит обстрел. Европа держится отстраненно.
Убито 19 человек в секторе Газа.
22.18 (у Прайсманов)
Гуляли по городу. Алла с Леней устроили мне экскурсию. Машину оставили возле площади Франции. Далее пешком.
Перешли площадь через сквер. В сквере группа молодежи, паренек стоял с плакатом прямо на проходе. Леня выматерился: опять леваки! Когда мы приблизились, Леня сказал ему что-то. Парень промолчал.
— Что у него на плакате, Лень?
— Написано «Еще одна плохая война для Израиля», в смысле позорная война. Я сказал ему «Сукин сын». Ничего. Возражений не последовало.
Гуляли все по тому же Моше Ямин. Узкие улицы из одно— и двухэтажных домиков-вилл, образующих единое тело, лестницы с яруса на ярус — кварталы на склоне. На нижних улицах низкие каменные оградки, за ними зеленые дворики, как продолжение — пространство комнаты, в которую мы смогли заглянуть через распахнутые двери; ну а улочка, по которой мы идем, как продолжение этих двориков. Абсолютно приватное пространство. С неимоверным количеством зелени — сосны, пихты, оливы, пальмы и пальмочки, банановые деревья, лавры, эвкалипты, агавы, алоэ, цикламены, герани и проч. и проч. Леня с Аллой не знают даже половины названий этих растений.
Алла перевела мне надпись на камне, стоящем в крохотном посреди улочки сквере-клумбе со стволиком кипариса, цветущим кустом и тремя рядами разных цветов: «Семкин сад». Рядом каменное крылечко старого дома, из которого в трех десятках сантиметров от входной двери встает могучий ствол старого эвкалипта. Каменные стены по краям широких лестниц, по которым мы спускаемся с яруса на ярус, затянуты вьющимися растениями. Город-сад.
Со стороны Старого города через ущелье Геенны, в которое мы спускаемся, время от времени доносилась стрельба. То частая и гулкая — из автоматов, то — отдельные отрывистые хлопки. Слышно хорошо. Там сегодня пятничные службы у мусульман, а поскольку страна на особом положении, власти с утра объявили, что допуск к Храмовой горе будет ограничен по возрасту и по гражданству, то есть — только по израильским паспортам. Судя по звукам из Старого города, там что-то серьезное.
Из парка вышли на улицу Кинг Давид, к тому монументальному, хотя в нем всего шесть этажей, но именно монументальному зданию, которое я снимал накануне. Оказалось, что это и есть то самое здание отеля «Кинг Давид», где в тридцатые-сороковые годы располагалась штаб-квартира британской администрации, а также французское консульство, и, соответственно роскошный по тем временам отель этот был местом официальной и неофициальной тусовки дипломатов и журналистов. Именно в этом здании произошел знаменитый теракт еврейских боевиков из «Иргуна» в 1946 году, после того как англичане наехали на еврейские киббуцы по всей Палестине и провели массовые аресты членов «Хаганы». Взрывчатку пронесли «молочники» в молочных бидонах, установили в подвале кафе, расположенного у подножия британского сектора здания, затем позвонили по телефону в полицию, в газеты и непосредственно в английскую администрацию с сообщением о том, что через полчаса произойдет взрыв, и предложили начать эвакуацию людей. Французы тут же стали выводить своих людей, англичане проигнорировали, сказали: мы не подчиняемся евреям. В результате погибло восемьдесят человек.
Здание это по-прежнему отель, один из самых старых и респектабельных. Мы зашли. Желто-мраморный холл с могутными квадратными колоннами, с коврами на полу, свет из огромного окна и от люстр-плафонов. В углу — концертный рояль. Мы устроились в мягких креслах вокруг стеклянных (знак уже сегодняшнего времени) столиков в холле, полистали взятые со стойки ресепшен буклеты и туристские карты Иерусалима. Неподалеку в кресле у колонны, выпрямив спину, сидела моложавая женщина с мальчиком — кого-то ждали, видимо отца семейства, задержавшегося в номере. На женщине был строгий серый пиджачок-жакет и такая же светло-серая шляпка с узкими полями, и я окончательно почувствовал себя в нуаровском фильме сороковых годов.
Потом поехали искать место для ужина, все рестораны закрыты — вечер пятницы, начался шабат.
Доехали до центра, начали подниматься к улице Яффы по проулочкам-дворам, уставленным ресторанными столиками. Народу почти нет. То ли холодно, то ли еще рано для вечерней жизни. Леня с Аллой выбрали ресторан. Уютно и даже как бы тепло от желтых ламп и завешенных графикой и фотографиями стен. Играет музыка.
Нам принесли три монументальные папки с листами меню, и когда мы открыли их, Леня вдруг вскинул голову, и Алла тоже напряглась, ну а меня немного удивила странная аранжировка мелодии из усилителей — в музыку вплелось какое-то монотонное навязчивое пиликанье.
— Азака? — спросил Леня стоявших неподалеку официанток.
— Кен, — удивленно ответили ему.
— Да не может быть!
— Да. Не может. Но это действительно сигнал воздушной тревоги.
То есть вот так: сидим в ресторане и слушаем сообщение, что на нас летит ракета.
— Отнесемся к делу ответственно, — говорит Алла, открывая меню, — то есть напоследок надо заказать чего-нибудь повкуснее.
Вокруг абсолютное спокойствие. Может потому, что бежать некуда? Или мы за могучими стенами укрыты? Да нет, вроде.