Достаточно времени для любви, или жизнь Лазаруса Лонга

Хайнлайн Роберт Энсон

– Так точно, командор! Но сперва надо разобраться с этими двумя глупыми сучонками. А?

– Попробую. Кто будет говорить на сей раз? Лаз?

– Все равно, – ответила Ляпис Лазулия. – Я буду говорить за нас обеих. Не сердись на Дору. Как только она поймет, что мы согласны с твоим решением, она перестанет вести себя так беспардонно.

– Ах ты так предполагаешь? Уточни-ка, Лаз, – иначе мы окажемся в Доброй Пристани скорее, чем ты успеешь сказать "псевдобесконечность Либби".

– Пожалуйста. Дора, позволь мне поговорить с братом.

– Только не

забудь сказать ему все – иначе я расскажу ему о том, что здесь происходило еще за год до того, как он объявил вас взрослыми. Лазарус заморгал, обнаруживая признаки интереса.

– Ну-ну! Итак, вы затеяли поход на меня?

– Когда мама Иштар провозгласила нас взрослыми, только ты отказывался это признать.

– Ммм... понял. Хотите, я расскажу вам о том, что случилось со мной в юности на церковной колокольне?

– Едва ли нам захочется слушать, братец. Может быть, ты сперва выслушаешь нас?

– Да. Мы с Дорой помолчим.

– Позволь прежде всего сказать, что мы не намереваемся просить у Иштар помощи и прибегать к банку спермы. Существуют и другие возможности, против которых ты едва ли станешь возражать. Например, тот способ, с помощью которого мы были рождены. Я вполне могу выносить имплантированный клон из моих собственных тканей. Лор – тоже. Мы можем и обменяться клонами – по причинам чисто сентиментальным, поскольку наследственность у нас идентична. Как по-твоему, есть в этом что-нибудь скверное? С генетической или эмоциональной точки зрения? Или с любой другой?

– Ммм... нет. Конечно, необычный способ, но вы вправе пойти на это.

– Не менее легко – поскольку Иштар до сих пор располагает твоими живыми тканями – клонировать тебя самого. Тогда мы с Лорелеей родим идентичных близнецов, и каждый из них будет Лазарусом Лонгом с точностью до гена, – за исключением лишь твоего несравненного жизненного опыта. Это для тебя допустимо?

– Хмм. Подожди-ка минутку! Дай подумать.

– Позволь добавить, что данный вариант считается у нас запасным – на тот случай... если ты все-таки погибнешь. Или не вернешься.

– Попрошу не хлюпать. Но если я умру, мнение мое будет безразлично, не так ли?

– Конечно, потому что, если этого не сделаем мы, Иштар поместит твой клон в кого-нибудь еще, скажем, в себя, воспользовавшись помощью Галахада. Но прежде чем делать это, мы с Лорелеей Ли хотели бы получить твое благословение.

– Ммм... значит, когда я умру... Ну ладно, о'кей. О'кей, получайте мое благословение. Одно скажу...

– Что, братец?

– Покруче с этим бесенком... или бесенятами. Сам я был в детстве совершенным сквернавцем. Любая из вас в том же возрасте доставляла хлопот за шестерых, по я был еще хуже. И если вы с самых первых дней не установите, кто здесь хозяин, он... они... я, черт побери... я задам вам столько забот, что вы жизни не возрадуетесь.

– Мы попытаемся справиться с... тобой, Лазарус. Кроме того, мы, к счастью, хорошо представляем, каким именно окажется этот сукин сын.

– М-да.

– Дело в том, братец, что ты испортил нас... и нам будет трудно не испортить

тебя. Но мы запомним совет. Только хочется напоследок спросить тебя еще кое о чем, чтобы покончить с генетикой. Сколько же у тебя было детей?

– Хм... Пожалуй, чересчур много.

– Ты точно знаешь, сколько их у тебя было, мы – тоже. С точки зрения статистики, число заметное. Так сколько же среди них было дефективных?

– Ммм... о таких я не слыхивал.

– Совершенно верно. Таких у тебя не было. Иштар специально это проверила, а Джастин подтвердил архивными данными. Брат, не знаю, как часто такое случалось в двадцатом столетии по григорианскому календарю, однако ты обладаешь безукоризненной генной картой. Как, впрочем, и мы.

– Подождите минутку, я не слишком в ладу с современной генетикой, однако...

– ...Однако Иштар знает свое дело. Или ты собираешься оспаривать ее мнение? Мы с Лор во всем полагаемся на нее, поскольку сами не сильны в генетике. И здесь, в "Доре", мы располагаем формальным отчетом Иштар; изучившей твою генную карту. Если хочешь – ознакомься. Конечно, мы ни на что не надеемся, но ты отвергаешь нас по причинам, с генетикой ничего общего не имеющим.

– Ну вот, опять. Я вас не отвергаю!

– А мы говорим – отвергаешь. Мы – создания искусственные, и все моральные кодексы прошлых времен относительно инцеста и всего прочего к нам совершенно не относятся, сам знаешь. Мы видим, что все твои слова – лишь отговорка, чтобы не делать того, чего тебе не хочется. Конечно, половое общение с нами ты можешь счесть мастурбацией, но в любом случае это не инцест! Мы не твои сестры. Мы с тобой вообще не родственники в обычном смысле слова; мы – это ты сам, вся наша наследственность получена от тебя. И раз мы любим тебя, а это так, и раз ты любишь нас, и это тоже так, то твои уловки – чистый нарциссизм, любовь к себе самому. И на сей раз, имей в виду, ты можешь проявить эту любовь. – Лазулия замолчала и вздохнула. – Вот и все. А теперь. Лор, пошли спать.

– Подождите, девочки! Лаз, значит, Иштар считает, что это безопасно?

– Я же сказала. Но ты не хочешь нас, и поэтому к черту все!

– А разве я говорил, что не хочу? Скажите-ка, почему, по-вашему, я перестал оглаживать своих очаровательных мартышек, когда они начали подрастать?

– О, дружочек!

– Наверное, я и впрямь нарцисс, поскольку считаю, что обе мои идентичные копии – самые привлекательные из всех блудливых девок, которых я видел.

– Неужели? Ты действительно так о нас думаешь?

– Я все сказал. И перестаньте дрожать подбородками! Едва вы начали созревать, я сразу же спрятал руки подальше. Так значит, Иштар утверждает, что все хорошо, то есть не запрещает! Ну тогда, в порядке исключения, я мог бы уделить каждой из вас по паре минут.

Лорелея охнула.

– Лаз, ты слыхала?

– Слыхала. По две минуты. И только-то! Грубиян, неотесанный и вульгарный. Я возмущена, более того – взбешена.

– Но мы соглашаемся...

– ...и немедленно!