Доступен каждому
Шрифт:
Он медленно раскрывает ладонь и вытирает руку о свой купальный костюм.
Потом он гладит Долорес по голой ноге.
Заманчиво двигая телом, она выскальзывает из его объятий и встает на ноги.
Брекинридж тоже встает и идет за ней.
Они идут в сторону главного корпуса. Брекинридж кладет ей руку на плечо, потом его рука скользит по ее спине и застывает на попке.
Изображение замигало и исчезло, через мгновение на экране возникла новая сцена.
На этот раз съемка велась в сумерках, при плохом освещении. Фигуры лишь вырисовывались на экране, но Брекинридж и Долорес можно было узнать сразу.
Сидя возле загона для скота, они о чем-то серьезно беседуют. Очевидно, они только что вернулись с прогулки. На Долорес – облегающий
Долорес что-то говорит ему, затем протягивает руку, снимает шляпу с его головы и надевает на свою, надвинув ее на глаза. Затем она поднимает подбородок и с вызывающим видом смотрит на Брекинриджа.
Брекинридж хватает ее в объятия и осыпает поцелуями. Они сливаются в одно темное пятно.
– Освещение было неважным, – пояснил Мелвин, – видимо, эти кадры снимались после заката.
Вновь экран зарябил, и на нем появилась сцена верховой прогулки. Брекинридж неуклюже сползает с лошади, Долорес ловко и грациозно соскакивает с седла.
Брекинридж уверенно берет ее за руку и ведет к полевой кухне. Они пьют кофе, едят яичницу с ветчиной и беседуют с серьезным видом.
Закончив завтрак, Брекинридж подает ей руку. Она берет ее, пожимает, и они направляются к лошадям. Они заходят за лошадь, где их не видят остальные участники прогулки, и останавливаются.
Экран погас.
– Меняется точка съемки, – сказал Мелвин. – Сейчас их будет видно лучше.
На экране вновь появляется изображение. Видимо, оператор подошел с другой стороны: видны лошадь и стоящие рядом Брекинридж и Долорес. Теперь он ее ласково обнимает. Секунд десять они стоят прижавшись друг к другу, потом быстро отстраняются, заметив идущего невдалеке ковбоя.
Мелвин выключил проектор и начал перематывать пленку.
– Будет продолжение? – спросил я.
– Это зрелище быстро надоедает, полагаю, вы поняли, о чем идет речь?
– И что вы намерены делать с этими фильмами?
– Это зависит от вас.
– Как это понимать?
– Эти фильмы – составная часть дела Бруно.
– Это почему же?
– Я хочу их использовать для ведения этого дела. Не уверен, что мне удастся представить их как относящиеся к делу доказательства, но мой замысел состоит в том, чтобы доказать, что страховая компания, вместо того чтобы возместить убытки и уменьшить боль и страдания клиента, фактически усугубляет их, поставив в положение, при котором он вынужден перенапрягаться и нарушать рекомендации врача. Я докажу, что вся эта история с фермой-пансионатом – ловушка, подстроенная страховой компанией, с целью заставить больных людей вести активный образ жизни и переутомляться. На суде я буду краток. В первую очередь я покажу, что Брекинридж завел интрижку с Долорес Феррол, а затем попрошу его под присягой ответить на вопрос, заключал ли он с Долорес договор, согласно которому она должна была представлять интересы страховой компании и использовать свою сексапильность, чтобы заставить травмированных людей демонстрировать свое мужество, силу и так далее. Буду с вами откровенен, Лэм. Я не уверен, что эти пленки примут в качестве доказательства. Они должны подкрепить тот факт, что вместо лечения страховая компания фактически вступила в преступный сговор с Долорес Феррол, чтобы заставить пострадавшего совершать действия, которые дискредитируют его в глазах присяжных и вместе с тем усугубляют его болезнь. К примеру, вчера, когда вас здесь не было, Долорес Феррол взялась соблазнять Бруно. Она пару раз заставила его встать с каталки и пойти с ней к загону для скота, что совершенно недопустимо. Врач запретил ему ходить без трости. Бруно сказал мне потом, что, вернувшись в коттедж, он почувствовал сильное головокружение. Лично я считаю, что таким образом страховая компания усугубляет болезнь моего клиента. В любом случае этот ролик с пленкой будет мне нужен лишь как часть моих доводов в этом деле. Я не собираюсь употреблять ее в личных целях, чтобы как-то скомпрометировать Брекинриджа.
– Если бы собирались, то это был бы шантаж.
– Только при условии, что я что-то потребовал бы за нее, – поправил меня Мелвин, – но я использую ее лишь в связи с делом Бруно. Как адвокат Бруно, я имею такое право.
– Вы хотите сказать, что, когда мы заключим соглашение по делу Бруно, вместе с распиской Бруно вы передадите мне ролик с этими фильмами?
– Совершенно верно.
– Сколько?
– Сто тысяч.
– Ну, вы загнули. Сомнительная травма шеи не стоит ста тысяч.
– Ну, как знаете. Я охотно пойду с этим на суд. Полагаю, у меня убедительные аргументы.
– Не получите вы никаких ста тысяч.
– Вы очень самоуверенный молодой человек. Прежде чем делать такие заявления, вам лучше переговорить с Брекинриджем. Если придется возбудить дело, я запрошу двести пятьдесят тысяч долларов. Я намерен обратиться в суд через сорок восемь часов, а в заявлении напишу, что состояние моего клиента резко ухудшилось в результате преступных действий страховой компании. И кстати, вы ничего не добьетесь, если попытаетесь выйти непосредственно на Бруно: он уезжает вместе со мной.
– Возвращается в Даллас? – спросил я.
– Не думаю. – Мелвин ухмыльнулся. – До тех пор, пока мы не подадим дело в суд и газетчики не начнут брать у него интервью, он будет находиться там, где его трудно найти.
– Ладно, – сказал я. – Теперь пришла моя очередь говорить.
– Говорите.
– Вы адвокат, – сказал я, – и можете защищать интересы своего клиента, но вы не имеете права прибегать к шантажу. Сейчас вы пытаетесь шантажировать Брекинриджа, чтобы он заплатил вам огромную сумму за эти фильмы.
Мелвин пришел в ярость:
– Как вы смеете, черт возьми, обвинять меня в шантаже!
– Не будь у вас этих фильмов, вы никогда бы не затребовали такой огромной компенсации.
– Ах вот как! Ну, если вы такой умный, то знайте, что вашего клиента сейчас за убийство разыскивает полиция Лос-Анджелеса.
– Да?
– Это факт. Можете проверить. Я не должен был этого говорить, но раз вы завели речь о шантаже, я вам сообщаю об убийстве.
У Честера, интересы которого представляет ваша страховая компания, случился разлад с женой. Когда их супружество еще было счастливым, они приобрели совместный страховой полис на сто тысяч долларов. Но их роман закончился, Честер стал подозревать жену в измене и однажды закатил ей скандал. Она от него ушла. Он последовал за ней в Сан-Бернардино, из Сан-Бернардино она отправилась в Сан-Франциско, он поехал за ней и столкнул ее машину с дороги. Уж очень хотел получить страховку. Но машина с горы не скатилась, как он того хотел, тогда он стукнул жену рукояткой домкрата по голове, сбросил машину на дно ущелья и поджег.
– Откуда вам это известно?
– У меня в Далласе есть знакомые полицейские. Полиция Лос-Анджелеса узнала, что Честер был замешан в каком-то дорожном инциденте в Далласе, и захотела выяснить подробности. Особенно полицейских интересовало, нет ли у пострадавшего в этом инциденте адреса Честера, по которому его можно было бы найти. Полицейские пришли ко мне и поинтересовались, имеет ли Бруно какой-нибудь адрес, отличный от того, что был у полицейских Лос-Анджелеса. Прежде чем я согласился связаться с Бруно, я заставил их рассказать, над чем они работают. А вчера я разговаривал с Бруно по телефону. Теперь идите и скажите Брекинриджу, что, если это дело попадет в суд, мы потребуем у компании двести пятьдесят тысяч долларов. Мы заявим, что страховая компания усугубляла травмы моего клиента, что мы сами собираемся воспользоваться кое-какими фильмами и что присяжным станет известно, что человек, на которого мы подаем иск, скрывается от правосудия и может предстать перед судом за совершенное убийство. Так что не пытайтесь отшучиваться и заявлять, что сто тысяч долларов – слишком большая компенсация в деле такого рода.