Доступен каждому
Шрифт:
– Под кем-то ты, конечно, подразумеваешь Фрэнка Селлерса.
– И его тоже.
– Кстати, Фрэнк Селлерс прекрасно знал, где ты находишься. Он позвонил мне и сказал, что, если ты не перестанешь совать нос не в свое дело, он засадит тебя в каталажку и продержит там, пока это дело об убийстве не завершится.
– Фрэнк очень импульсивен.
– Он зол как черт.
– Он часто злится. Это плохая черта для следователя.
– Гомер Брекинридж очень хочет тебя видеть. Звонит каждые полчаса… А вот, наверное, опять он, – предположила она, когда зазвонил телефон. Она взяла трубку,
– Хэлло, Дональд?
– Да.
– Придется заплатить чертовски много.
– Что такое?
– Кажется, я перехитрил сам себя.
– Это почему?
– Похоже, Бруно гораздо умнее, чем мы предполагали.
– Что случилось?
– Знаете, кажется, нашим делом занимается Алексис Мелвин.
– Кто он?
– Алексис Ботт Мелвин – специалист по травмам шейных позвонков, которого ненавидят и боятся все страховые компании Запада.
– Такой хороший специалист?
– Для нас он скорее плохой, чем хороший.
– Что же он сделал?
– Он взялся за наше дело. Не знаю, Бруно ли все придумал или его надоумил Мелвин, но только они затянули петлю на шее нашей компании.
– Продолжайте, – сказал я.
– Я не могу всего рассказывать по телефону. Я бы хотел поговорить с вами сегодня вечером, но в данный момент не могу отлучиться из дому.
– Вы хотите, чтобы я к вам приехал?
– Я был бы вам очень благодарен. – Мгновение он колебался, потом продолжил: – Сейчас я дома один, но скоро может прийти моя супруга. Я думаю, в ее присутствии нам лучше не вдаваться в детали нашего дела. Есть вещи, которых она не понимает.
– Ясно.
– Благодарю вас, Дональд. Вы очень тактичны. Вы понимаете, что в нашем бизнесе, как и в вашем, приходится работать с сотрудниками женского пола, но всегда трудно объяснить это жене.
– Я все понимаю. Я освобожусь примерно через час. Сперва я хочу провернуть еще одно дело. Раньше я не успею, но вы доверьтесь мне и ни о чем не беспокойтесь.
В голосе его послышалось облегчение:
– Спасибо, Дональд, огромное вам спасибо.
Я положил трубку. Берта смотрела на меня сверкающими проницательными глазами:
– Что ты делаешь с этим человеком?
– Вы о чем?
– Ты его просто гипнотизируешь. Сегодня утром он был сам не свой, но потом ему позвонил какой-то агент. Он походил на ребенка, залезшего в банку с вареньем: его схватили за руку, и он вопит о помощи. Хочет поговорить с тобой и заявляет, что разговор настолько конфиденциален, что не может даже сказать мне, о чем он. Говорит, что ты поймешь, но мне, мол, придется объяснять слишком долго.
Я улыбнулся и сказал:
– Может, вскоре все образуется.
– Твоя секретарша сказала, что у тебя на столе под пресс-папье лежит записка, которую ты должен прочитать сразу, как придешь.
– Что-нибудь важное?
– Для нее, наверное, важное. Она считает важным все, что ты делаешь. Она наказала телефонистке на коммутаторе позвонить ей сразу, как только ты появишься.
– О’кей. Пойду посмотрю, что там у меня под пресс-папье, а потом поеду к Брекинриджу.
– А потом?
– Потом – не знаю. Посмотрим, как будут развиваться события.
– Мы располагаем всей информацией об этой маленькой медсестре?
– Не совсем. Я беседовал с ее приятелем и с подружкой, с которой она живет.
– Что ты узнал?
– Ее обвиняют в краже рентгеновских снимков с изображением травм, которые она, вероятно, сбывала людям, симулирующим болезни.
– Разве на этих снимках нет специальных номеров, указывающих, кому они принадлежат?
– Конечно, есть. Но номера им не помеха. Они делают копию с той части снимка, где изображена травма, и накладывают на фотопластину с другими номерами и другим именем. Только хороший специалист способен обнаружить подделку. Если у кого-то возникнет подозрение и он специально станет искать фальсификацию, то, возможно, и обнаружит ее, но обычно страховой диспашер, которому адвокат предъявляет рентгеновский снимок с именем больного, все принимает за чистую монету, и, если на снимке видна травма, диспашер принимает решение о выплате компенсации.
– Ты думаешь, эта медсестра таскала снимки?
– Похоже, так считают в больнице. По-видимому, там хотят от нее избавиться, но не хотят прямо обвинять в краже снимков, потому что тогда вскроются факты небрежного хранения их. С другой стороны, возможно, что во всем виновата старшая медсестра, которая не терпит Мелиту и хочет от нее отделаться. Вы поможете мне установить истину, и займемся мы этим прямо сейчас. Мы поедем в «Булвин Апартментс», и вы побеседуете с подружкой Мелиты, Жозефиной Эдгар.
– Ты уже говорил с ней? – спросила Берта.
– Говорить-то говорил, но ничего не добился. Она стала заговаривать мне зубы, подошла, прижалась ко мне, а когда я поставил ей в укор, что она пользуется своей сексапильностью, заявила, что еще и не начала пользоваться ею.
– Ты на всех на них так действуешь, – со вздохом произнесла Берта.
Я покачал головой:
– Тут дело не во мне. Слишком уж чувственной оказалась девица и слишком быстрой. Несмотря на раннее утро, она с ходу взялась меня соблазнять.
– А что я должна буду делать?
– Ее надо как-то ошарашить, а я посмотрю, чем она живет.
Берта с усилием поднялась со скрипящего кресла:
– Позволь мне припудрить нос, и я буду в твоем полном распоряжении.
Она вразвалку пошла к двери и дальше по коридору.
Я вошел в свой кабинет, поднял пресс-папье на столе и нашел там записку от Элси. Она была написана стилем, понятным только мне. В ней говорилось:
«Я сказала вам, что он ужасный человек, и придерживалась этого мнения, пока он не позвонил сегодня после полудня и не предложил встретиться и поговорить. Дональд, он замечательный человек! На самом деле он все понимает. Я долго ждала вас. Я звонила, куда вы меня просили, и женщина, с которой я говорила, сказала, что все узнает насчет М.Д., но она слышала, что М.Д. расплатилась и уехала. Она обещала разобраться и сказала, чтобы вы позвонили ей сегодня вечером. Если потребуется моя помощь, звоните. Элси».