Дот
Шрифт:
Гауптман Клюге выделялся среди офицеров. Не Железным крестом 2-го класса и серебряной пристежкой к нему (значит, отличился не однажды), а чем-то особенным в его облике. Особенным и в выражении глаз, и в том, как он носил форму. С его формой было все в порядке, но она была… незаметна. Да, незаметна, — это самое подходящее слово. Глядя на Клюге — видел его, а не форму. Форма ничего не прибавляла ему; впрочем — ничего и не убавляла. Наверное, и в гражданском костюме, и в одежде мастерового он производил бы такое же впечатление. Впечатление свободного человека. Но не только это. Свободный человек дистанцирован от остальных; он есть — и в то же время его как бы и нет. Нечто неуловимое. А Клюге был вполне материален, круто замешан. Если требуется сравнение, то этот маленький гауптман (он был значительно ниже остальных офицеров) напоминал катящийся чугунный шар. Поэтому прежде, чем обратиться к нему, требовалось преодолеть внутреннее сопротивление: ведь что-то спросишь или скажешь — и этот шар покатится на тебя…
— У вас, гауптман, пушки на механической тяге или на конской?
Нужно было бы дождаться, чтобы Клюге представился, но тогда у него будет достаточно времени, чтобы выкатиться и набрать инерцию.
— Лошадки, — ответил Клюге.
Он опустил «господин майор», — отметил майор Ортнер. Шар качнулся — но остался на месте.
— Очень хорошо. Значит, я могу рассчитывать на вашу маневренность.
— Я всегда успеваю.
Он опять обошелся без «господина майора».
— Ваша задача, гауптман, подавить вот этот пулемет. — Майор Ортнер показал на схеме. — Придется работать прямой наводкой. Вы должны попасть! Если сможете…
— Смогу. Но я бы предпочел бить по амбразуре дота. Мои наводчики…
Клюге увидал, как заледенел взгляд майора Ортнера — и запнулся. И только теперь сообразил, что майор — не тот человек, которого можно перебивать посреди фразы. Это поняли и остальные офицеры, привыкшие за эти дни к совсем другому командиру. Они переглянулись и подтянулись. Каждый из них — в их числе и Клюге — сейчас предпочел бы оказаться в другом месте, пусть даже не таком безопасном — но другом. От майора Ортнера зависела жизнь каждого из них, и если вдруг такой милый, такой лапочка майор Ортнер прямо сейчас закроет свою душу и станет воспринимать их, как фигуры на шахматной доске… не как живых людей, а как носителей определенных функций… помилуй Бог!..
Едва всплыв, лед в глазах майора Ортнера тут же растаял, но на его месте не образовалось ничего. Ни гнева, ни презрения, ни равнодушия — ничего. Даже мысли в них не было! Пустота. И эта пустота была, была, длилась…
Немая сцена.
Перед боем — провоцируя потребность действовать — совсем неплохо…
Искусство держать паузу (а вот господин генерал этого не умеют! думают, что умеют — да не дано!..), — так вот, искусство держать паузу, — сколько раз оно меня выручало! — подумал майор Ортнер. Подумал с удовольствием — но без самодовольства. Такая пауза напрягает нервы окружающих. Она натягивает нервы, как натягивает струны скрипач: едва уловимым поворотом колков — еще чуть-чуть, еще… — чтобы струна была готова ответить на прикосновение смычка именно тем, единственно необходимым звуком. Надо бы поразмышлять на досуге, успел еще подумать майор Ортнер, чем отличается такая мастерская пауза от молчания. Задал себе эту задачу — и тут же понял ответ. Молчание — это отход в сторону, в темноту; это знак осознания — и признания — своей пустоты. А рукотворная пауза — это знак силы, знак уверенности, что ты сильней окружающих, и можешь играть на них, как на…
Тут майор Ортнер вспомнил флейту в руках принца Гамлета — и улыбнулся. Улыбнулся своему далекому юношескому прошлому, но лейтенанты (и гауптман Клюге) приняли это на свой счет — и перевели дух. И расслабились. Удачно это у меня получилось! — отметил майор Ортнер. Главное — естественно. Именно — улыбка, и именно в момент наивысшего напряжения. Такое не придумаешь, это интуиция. Интуиция — и умение быть естественным, когда голова не поспевает за процессом (и слава Богу!), и все происходит как бы само собой.
Еще он успел подумать: ах, я не там, где я должен быть. Мысль была не новая; она всплыла в который уже раз за последние дни. Я среди людей, которые мне чужды, подумал он. Я занимаюсь делом… Опять с ходу он не нашел слова, не нашел, с чем сравнить свое отчуждение, хотя чувствовал, что это необходимо сделать, чтобы еще раз утвердиться в мысли: я другой. И те, кто здесь на своем месте, например — этот коротышка гауптман, — они это нюхом чуют. И не впустят меня в свою душу никогда.
Майор Ортнер убрал с лица улыбку и жестко сказал, глядя не в глаза Клюге, а сквозь его глаза, куда-то в его затылочные кости:
— Во-первых, гауптман, прошу впредь не перебивать меня. Во-вторых, вспомните, как стоят на шоссе те два сгоревших танка. Их подбили идеально. В единственном месте, которое никакая техника, кроме танков, объехать не может. Вы что же думаете — их не пытались сбросить с шоссе? Конечно пытались. Но русский наводчик этого не дал сделать. Отсюда вывод: вы имеете дело с мастером высокого класса. Может быть — высочайшего. К тому же у него позиционное преимущество: вы перед ним — простите за банальность — как на ладони. И для их пулеметчиков вы будете как на ладони. Поэтому ваша позиция должна быть не перед дотом, а сбоку. Чтобы ни пушка вас не достала, ни центральный пулемет. — Майор Ортнер поглядел на схему и ткнул пальцем. — Вот где-то здесь. Здесь против вас будет только один пулемет. Вы и ваши парни будете перед ним на виду. По сути — голые. Но ничего другого нет. У вас четыре пушки; как меня уверяли — замечательные наводчики. Так попадите хотя бы одним снарядом! — ничего больше от вас не требуется.
Клюге хмуро посмотрел на схему, затем снова на майора — и через силу кивнул.
— Вас что-то не устраивает, гауптман?
— Да нет…
Опять без «господин майор». Ну и терпение у меня…
— В таком случае не теряйте время. Идите — и пока по нам не стреляют — присмотрите позицию для батареи. Сами понимаете, бомбежка продлится всего несколько минут. Тогда будет не до рекогносцировки, дай Бог успеть выкатиться на точку.
Это было самое главное: чтобы гауптман успел. Чтоб он начал стрелять первым. Пусть даже первыми снарядами не попадет, пусть хотя бы ослепит. Это даст ему время спокойно завершить дело.
Клюге молча отдал честь, повернулся — и покарабкался наверх, туда, где солдаты вгрызались в обочину шоссе.
Увижу ли я его еще раз?..
Теперь — командир первой роты…
Майор Ортнер вспомнил, как обер-лейтенант пытался настаивать на своем личном участии в этой атаке. Что это — глупость? или ответственность? или усталость души, которая после долгого тоскливого ожидания (ведь этот обер-лейтенант еще несколько часов назад узнал, что будет атаковать первым) торопит события, стремится поскорей узнать свою судьбу?..
— Итак, — сказал майор Ортнер командиру первой роты, — надеюсь, вы четко представляете задачу. По фронту наступает не больше половины взвода. Редкой цепью. Цель — разведка боем и отвлечение внимания. Пока эти солдаты будут тянуть одеяло на себя — основной удар вы нанесете в тылу, где нет пулеметов. Пока что только там мы имеем реальные шансы на успех.
— А где быть мне?
Вопрос изумил майора Ортнера. Ведь офицер опытный!.. Хотя — может быть — это в нем говорит обида…