Доверься мне
Шрифт:
— Видишь? У вас обеих каштановые волосы!
Я закатываю глаза.
— И она на целый фут выше меня, Кэр. И, о, смотри! — я нажимаю на отметку «Инстаграма» девушки и окидываю Кару невпечатленным взглядом. — Она чирлидерша «Далласских ковбоев».
Я не собираюсь акцентировать внимание на том, что я другая, но это правда — я совсем не похожа на тех девушек, с которыми обычно фотографируют этого мужчину.
Если судить по тому, что я вижу в СМИ, Картер предпочитает девушек, похожих на Кару: ноги до небес, плоские животы, шелковистые прямые волосы.
— Ладно, неважно, — она отмахивается от меня рукой. — Так, ты миниатюрная, — хмыкает она на мое равнодушное выражение лица. — Ладно, маленького роста. И, хорошо, ты не модель. Но ты учитель физкультуры, а это вроде как одно и то же.
— Это и рядом не стоит.
— Но ты так же великолепна, как и они, — говорит она довольно убедительно, но она всегда была моей самой большой фанаткой.
Я тянусь через стол и дергаю ее за нос.
— Спасибо, но ты ограничена кодексом лучших подруг. Ты обязана была это сказать, — усталый вздох срывается с моих губ, когда я смотрю на людей, выходящих из кофейни, на пакеты с покупками, свисающие с их рук.
Мы с Карой под руки прогуливаемся по торговому центру. Не знаю, почему я позволила ей убедить меня пойти за покупками сегодня утром. Мне пора прекратить ночевать у нее дома после вечеринок. Она набросилась на меня еще до того, как я вспомнила свое имя, не говоря уже о том, где находится мой позвоночник, вот так я оказалась здесь — в торговом центре в воскресенье утром, и, что хуже всего, без моего похмельного «Макдональдса».
Я же говорила — плохие решения, подпитываемые алкоголем.
— Я голодна, — ворчу я, скрестив руки на груди, пока пальцы Кары летают по экрану ее телефона. — Хочу чего-то нормального.
— Самое время, детка, — она убирает телефон в сумочку и встает. — Эммет проснулся и заказывает пиццу на обед.
Внутри меня словно включаются лампочки игрового автомата. Возможно, это мой желудок.
— С беконом?
— С двойным беконом.
Кара объявляет наше прибытие домой так же, как она объявляет свое прибытие в любом месте: с размахом.
Она широко раскидывает руки, как только мы входим в дом, бросая все шесть своих пакетов с покупками на пол, когда она кружится.
— Мы дома, детка! Лив нужен массаж ног!
— Не нужен, правда, — отвечаю я, пытаясь скинуть ботинки. Я люблю Эммета, но было бы немного странно, если бы парень моей лучшей подруги делал мне массаж ног. Я и так не могу нормально надеть свой чертов носок. Он болтается на ноге, и я скачу по коридору на одной ноге, пытаясь его поправить, навстречу запаху пепперони и бекона.
Ненавижу носки. Ненавижу ботинки. Ненавижу зиму.
Я мечтательно вдыхаю носом аромат и свободной рукой поглаживаю живот.
— Так вкусно пахнет, Эм. Иди к мамуле.
Мне
Этим оказываются сильные руки. Очень мускулистые. Крепкие. О-о-о-о, эти предплечья чертовски хороши. Они обхватывают мою талию, подхватывая меня прежде, чем моя задница успевает упасть на пол, и когда они поднимают меня на ноги, я чувствую как тепло разливается по всему телу. Я смотрю вниз на невероятно большую руку, обнимающую мой пресс и придерживающую меня, как дрожь предвкушения пробегает по моему позвоночнику от слов, прошептанных мне на ухо.
— Привет, мамуля.
Моя рука медленно скользит по его предплечью, замечая резкий контраст моих и его пальцев. Там, где я молочная и мягкая, он исключительно золотистый и твердый.
Горячее дыхание скользит по моей шее, и я закрываю глаза, когда вокруг меня вихрится соблазнительный аромат с нотками цитруса, смешанного с лаймом и мускусным кедровым деревом.
Я точно знаю, чьи руки обвиваются вокруг меня, чьи руки прижимают меня к себе, чьи губы касаются моей челюсти. Я все это знаю, но это не останавливает меня от того, что я делаю дальше.
Когда мое тело все еще остается в его объятиях, я поворачиваю голову в замедленной съемке. Очень медленной. Я не уверена, что моя челюсть когда-либо свисала так низко. Там бы поместился весь кулак. Мой брат поспорил со мной, когда мне было девять лет, и я проверила это, чтобы доказать, что он не прав.
Когда я вижу эти глубокие зеленые глаза, эту беспорядочную копну каштановых волос, эту раздражающую, сексуальную, однобокую ухмылку, я совершаю единственное логичное действие: начинаю кричать.
Я отпихиваю от себя Картера Беккета и бегу через всю кухню так быстро, что у меня подкашиваются ноги. Эммет бросается ко мне, приподнимает, обхватывая рукой за талию, и умирает от смеха, а я так сильно ударяюсь, что хочется просто опуститься на пол и плакать в тишине и покое, вместе с моей пиццей разумеется.
— Жаль, что я не сняла это, — хрипит Кара, смахивая стекающие по ее щекам слезы. — Картер, держу пари, что это впервые, когда девушка так сбегает от тебя. Боже! — она жестикулирует между мной и Картером куском пиццы. — Это просто лучшее, что можно было увидеть.
По мне пробегают мурашки, когда я беру тарелку и собираясь идти выбрать кусочек, безуспешно пытаясь притвориться, что Картер Беккет не стоит у меня над душой, и не наблюдает, как я выбираю.
Я чувствую тепло его тела, когда он нависает надо мной, а его ладонь лежит на столешнице рядом с моей, прижимая меня к себе. — Коротышка, поторопись и выбери уже? Большой человек голоден.
— Я выбираю ломтик, где бекона больше всего. Не торопи меня, здоровяк.
Его глаза сияют. Он опускает голову, касаясь своим дыханием открытого участка моей кожи в районе ключицы, и бормочет: — Я и не думаю торопить тебя. Все, что я хочу сделать, это растянуть удовольствие, Оливия.