Доверься, он твой

Копейко Вера Васильевна

Он набрал номер Катерины.

– Ку-да? – Она разделила надвое короткое слово. – Да-да-да! Сегодня.

Она пришла, как всегда, не опоздав ни на секунду. Умела, как говорила сама, структурировать время. Иначе не успеть все то, что обязана сделать. Так было всегда, с детства, ее учил дядя Миша, а своим примером – бабушка. О матери она почти не говорила, когда вспоминала прошлое.

Катерина была в льняном брючном костюме – бледно-зеленых брюках и приталенном коротком пиджачке. Под ним ничего нет, шея кажется еще длиннее. Катерина подстриглась коротко.

Он посмотрел на нее и провел рукой по голове, будто проверяя – у него волосы не длиннее?

Она шагнула к нему, он увидел скругленные носки кожаных черных туфель. Ему нравилось, как она одевается. Неброско, но стильно.

– Привет, – сказала Катерина.

Он наклонился и коснулся губами ее щеки.

Она испуганно огляделась.

– Разве мы уже в темноте? – спросила она и порозовела.

– В темноте мы повторим, – пообещал он.

Она засмеялась.

– Пойдем. – Он взял ее за руку и стиснул пальцы. Ее пальцы отозвались, его спина напряглась, как от укола, который вчера ему сделала зубной врач – стареющая красотка.

В холле ресторана уже стояли гости – он заказал столик по телефону.

– Господа, – мужчина в костюме цвета темноты оглядывал гостей, – я должен вас предупредить: курить нельзя, пользоваться мобильными телефонами тоже. Будьте любезны, ваши сумочки, зажигалки, часы со светящимся циферблатом положите вот сюда. – Он указал на деревянный шкафчик с ячейками. – Ключ вы возьмете с собой.

Гости подчинились. Он заметил, как некоторые дамы не знали, что делать с руками, – они сжились с сумками, которые годами носят на плече. Чтобы пристроить руку, они ухватились за своих партнеров.

– А теперь я расскажу вам правила, – продолжал мужчина. – Гости выбирают варианты меню. Мы предлагаем три блюда – закуска, горячее и десерт.

– Номер один, – сказала Катерина, не вникая, что в него входит. – Она повернулась к нему и добавила: – Ты ведь не есть позвал?

– Нет, – сказал Вадим. – Попить.

Она засмеялась:

– Но если я правильно поняла, спиртное здесь не вдосталь.

– Ты правильно поняла. Ограничено.

– Теперь встаем друг за другом, – руководил страж темноты, – положим руку на плечо впереди стоящему и трамваем вниз, по винтовой лестнице.

Темнота перекрыла свет неожиданно и так плотно, что когда голос официанта предложил сесть, его слова показались обоим сущей глупостью.

Сесть? На что? Где стул? Где стол?

Сильные руки подтолкнули их и настойчиво усадили.

– Ох! – выдохнула Катерина. – Не верю, что я сижу.

– Перед вами тарелка. Она прямо, можете потрогать, – слушали они голос своего вожатого, от слова «водить». – За ней стакан для воды, рядом бутылка. Приборы найдете на ощупь. Сейчас я вернусь с первым блюдом.

Вадим почувствовал легкое головокружение, он нашел бутылку, стаканы, налил воды. Их руки встретились, стаканы зазвенели.

Он слышал дыхание Катерины, потом бульканье воды у нее в горле – он мог пересчитать глотки.

Темнота снимает столько покровов... Он хотел проверить, понять, узнать, как она, вынутая из

привычной жизни, воспринимает его. Он готовился сказать слова, обыденные в общем-то, но чтобы не было убивающего их истинный смысл гудящего фона жизни.

Официант принес закуски, они попытались справиться с ними вилками, догадаться, что это. Но оставили эту затею.

– Катерина, что я должен сделать, чтобы ты доверилась мне? – спросил он тихо.

Он уловил вздох. Потом услышал тишину.

– Доверилась, – повторила она. – Ты снова об этом. Но разве я не...

– Да, но не до конца. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я хочу, чтобы ты ждала меня дома из экспедиции.

– Дома – это где? – спросила она.

– На Кадашевской. В нашей спальне. – Он быстро нашел ее пальцы и стиснул.

– Я... Я боюсь, – сказала она. – Ты сам знаешь чего.

– Ты боишься, что болезнь матери наследственна? – произнес он то, что, казалось, никогда не посмеет спросить.

– Ты знаешь? Знаешь, что я больше всего боюсь этого? – тихо спросила она.

Он почувствовал, как ее рука обмякла.

– Я... я должна... Довести до конца работу над лекарством. Тогда я буду более уверена, что если вдруг...

Он хотел что-то сказать, но голос официанта раздался над ухом.

– Я должен вас проводить. К свету, – объявил он.

Слишком быстро, поморщился Вадим. Но он узнал то, что хотел.

Свет в холле ослепил гостей, все терли глаза и недоуменно смотрели друг на друга: «Откуда вы взялись? Мы вас не видели!»

– Мы ждем вас снова, ваших друзей тоже, – провожал их голос мужа тьмы. – В Париже такой ресторан каждый год посещают тридцать пять тысяч человек. Надеюсь...

Они вышли на улицу, светлую от огней.

– Поедем ко мне, – сказал он. – Сегодня я никуда тебя не отпущу.

– Поедем, – сказала она. Ей хотелось добавить: «Навсегда».

Но она не решалась. До сих пор. Потому что видела себя не так, какой он видит ее.

28

В зеленом пригороде за сетчатым забором в двухэтажном бетонном корпусе была лечебница. Светлана остановилась перед въездом. Мысль, которая пришла в голову, удивила ее. Отныне здешние больные навсегда забудут о порошках Катерины Веселовой.

Она вышла из машины, нажала на брелок, открыла дверь, кивнула охраннику – старичку-боровичку, увидела нянечку в коридоре и бросила:

– Одевайте на выезд.

Ее голос прозвучал хлестко, как команда.

– Кого это? – удивилась в ответ нянечка и она же кастелянша.

– Всех. – Она усмехнулась. – Распоряжение свыше. Вот здесь, – она похлопала по черной блестящей сумке, – бумага.

Женщина снова посмотрела на нее, хотела что-то сказать, потом вынула из кармана ключи и отправилась в кладовую. Там висела и лежала уличная одежда обитателей этого заведения. Когда она сама относила туда одежду вновь прибывшего – она работала здесь давным-давно, – всякий раз думала: это насовсем. На ее памяти не было случая – одевать здешних людей, да еще всех сразу.