Доверьтесь Ченам
Шрифт:
– Перестань волноваться.
– Я не волнуюсь.
– Хорошо, скажи своему лицу перестать волноваться.
Я заставляю себя улыбнуться, но получается гримаса.
– Это самая странная улыбка из всех, что я видел, – говорит он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. – М-м-м, мне нравится, когда я целую твои зубы.
Это вызывает у меня смех и заставляет чувствовать себя немного лучше. Но не сильно. Потому что, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Я лечу в самолете с Нейтаном! На пути к знакомству с его семьей! Ради всего святого! В Англию! Кто бы мог подумать?
– Эй, а как так получилось, что у тебя нет
Я никогда не задумывалась об этом, но теперь, когда мы уже на пути в Лондон, понимаю, что у Нейтана американский акцент.
– Это потому, что мои родители часто переезжали, когда я был маленьким, поэтому меня всегда отдавали в международные школы. Даже в Англии. Так легче переводить мои оценки. Ты хочешь, чтобы я говорил с британским акцентом? Я могу сделать это для тебя, милая.
– О боже. Ладно, ты не можешь быть еще привлекательнее. – Я вздрагиваю, и Нейтан смеется.
– Кстати, я подарил Селене эйрподсы, о которых она мечтала на Рождество. Подписал их от нас с тобой.
Я таращусь на него.
– Серьезно? Это так щедро с твоей стороны. – Я подарила ей набор увлажняющих средств, купленных в специализированном интернет-магазине.
– Да ладно, ведь все это было бы невозможно без ее помощи.
– Правда.
За последние два года Селена много раз приезжала ко мне в гости по выходным. Она пользуется успехом в моей семье; мои тети говорят, что она дочь, которую они хотели бы иметь (привет, а как же я? Но неважно), а мама говорит, что она та сестра, которую хотела бы для меня, с чем я вынуждена согласиться. И когда Нейтан пригласил меня к себе домой на Рождество, Селена подарила мне лучший подарок, который только можно было придумать. Она сказала маме, что хочет, чтобы я поехала с ней в Северную Калифорнию на Рождество, и мама согласилась без колебаний, так как Рождество в моей семье не празднуют.
Нейтан достает из рюкзака свой планшет и устанавливает его на наш столик с подносом.
– Я загрузил «Бессмертных» для полета.
– О, ты просто находка, Нейтан Чен.
– Я полагал, что снимки Генри Кавилла топлес помогут отвлечь тебя от встречи с моими предками.
Я закатываю глаза.
– В «Бессмертных» слишком много сисек, чтобы строить из себя самоотверженного.
– Правда. – Он смеется, а затем наклоняется ко мне и понижает голос. – Но твои – мои любимые.
Я шлепаю его по руке, но, честно говоря, вроде как ухмыляюсь. Он притягивает меня ближе, чтобы я могла положить голову ему на плечо, и мы устраиваемся смотреть фильм. В какой-то момент мы оба засыпаем. Когда стюардесса будит нас спустя несколько часов, я, к своему огромному ужасу, обнаруживаю, что мою шею защемило под странным углом.
– О, нет. Нет, нет.
Я пытаюсь повернуть голову, но боль пронзает мой позвоночник, и я пищу. Нейтан потягивается, зевая.
– Что случилось, коротышка?
– Я неудачно заснула, и теперь моя шея отказывается поворачиваться.
Он смотрит на меня, а затем разражается смехом.
– Ты что, втайне девяностолетняя старуха?
– Не оскорбляй меня, малыш. Мне всего восемьдесят семь. Уф. Я не могу встретиться с твоими родителями в таком виде! – Я яростно машу рукой, показывая на свою склоненную голову.
– Успокойся.
– Ой, ой, ах. – Не могу решить, больно это или чертовски приятно.
– Перестань дергаться.
– Пожалуйста, пристегните ремни безопасности и повернитесь лицом вперед, – укоризненно напоминает нам стюардесса.
Мы делаем то, что нам сказали. Несмотря на все усилия Нейтана, моя шея все еще болит. Всякий раз, когда это случается, мне обычно приходится ждать, пока я засну, чтобы вернуть шее нормальную гибкость. Итак. Я действительно собираюсь встретиться с его родителями с наклоненной головой. Ладно, в этом совершенно ничего страшного. Я совсем не волнуюсь по этому поводу. Как только мы выходим из самолета, Нейтан снова пытается размять мою шею и плечи.
– Хорошо, это будет весело. – Он смеется, когда я пытаюсь слегка ударить его, и ловит мой кулак, после чего целует его. – Это так мило, когда ты бьешь меня своей крохотной ручкой. Все будет хорошо. Они полюбят тебя так сильно, что не позволят тебе вернуться в Штаты.
И, несмотря на кривую шею, он прав.
Как только мы забираем чемоданы и заходим в зал прилета, раздается крик, и вдруг его родители оказываются прямо там. Его мама, красивая высокая блондинка, быстро обнимает меня, а его отец, азиат, который выглядит, как, по моим представлениям, будет выглядеть Нейтан лет через тридцать, обнимает меня так же неловко, как часто делают мои мама и тети.
– О, как приятно видеть вас двоих здесь, – говорит его мама.
– Здравствуйте, миссис Чен.
Она фыркает:
– Зови меня Энни, не надо этой миссис Чен. А это Крис.
Она показывает на отца Нейтана, который улыбается мне.
– Все в порядке, сынок? – спрашивает Крис.
– Хорошо, папа.
Ха. Нейтан все-таки говорит с британским акцентом.
Когда мы выходим на улицу, я задыхаюсь от резкого, неумолимого холода, который проникает сквозь мою толстовку. Нейтан достает куртку, которую взял для меня и которая примерно на три размера мне велика, но она очень теплая и пахнет им.
Поездка из Хитроу в Оксфорд занимает почти два часа, и к тому времени, как мы выезжаем на шоссе – или автостраду, как ее здесь называют, – я измождена. Хотя Крис и Энни очень приятные, они настолько отличаются от мамы и тетушек, что я постоянно нахожусь в напряжении и на взводе, отчаянно пытаясь произвести наилучшее впечатление. Разговор с ними несколько скован, и я не могу понять, все ли английские семьи такие, все ли они используют такие слова как «прекрасный» и «восхитительный» вместо того, чтобы кричать и махать руками, как это принято в моей семье.
Это только укрепляет решение, которое я приняла, – держать Нейтана от моей семьи как можно дальше. Что становится все труднее и труднее. Нейтан хочет познакомиться с мамой. И со всеми моими тетями. Это единственное болезненное место в наших в остальном идеальных отношениях. Я так переживаю, что он может считать, будто я стыжусь его и поэтому до сих пор не познакомила со своей семьей. Он как-то спросил, почему бы мне не взять его с собой домой на выходные. Тетушки с мамой были бы в восторге. А они были бы, если бы знали о нем.