Дождь прольется вдруг и другие рассказы

Фейбер Мишель

Иван, приоткрыв рот, в ужасе смотрел на жену.

— Почему же ты мне не сказала? Такой важный звонок!

— Ооо… наверное, потому, что я женщина скрытная. — Губы Иванки словно взбухали от гнева. Пальцы впивались в бицепсы. Иван понимал — еще пара секунд, и она взорвется.

— Ну… э-э… неважно, тот же человек прислал мне письмо со всеми плохими новостями, — признался Иван, словно снимая свои претензии.

— Я знаю, — сказала, постукивая ногтями по бицепсам, Иванка. — Несколько недель назад. А мы все еще здесь. Так кто же тебе платит?

— Ну, в общем… плачу я сам, Иванка, — сказал он и затрудненно сглотнул. — То есть мы. Я продал дом.

— Вот этот?

—

Нет, наш дом в Сиэтле.

— Что?

— Я очень близок к открытию, Иванка. Когда я его сделаю, «Фуджумара-Агкор» заплатит мне столько, что хватит на десяток домов. Мы сможем жить где захотим и уезжать оттуда когда захотим. Ты только подумай, Иванка: лето в Будапеште, зима в…

Она подняла ладонь, заставив его умолкнуть.

— И какое же открытие ты надеешься сделать? — шепотом поинтересовалась она.

Иван, выпрямившись во весь рост, ответил — застенчиво, но гордо:

— По-моему, — сказал он, — я понял, как вызывать дождь.

Страшная, багровая краска выплеснулась из выреза Иванкина платья, окатила ей шею, лицо, и вот тут-то она взорвалась.

На рассвете Иван возился с приборами, щурясь, выглядывая в видоискателе облака. Впрочем, особенно щуриться ему не приходилось: подшибленный глаз уже заплыл и почти закрылся. Губу Иван попытался заклеить пластырем, однако пластырь на ней не держался. И на этот раз Иванка ему даже не дала.

Бхаратанцы встречали его улыбками: они-то знали, на что способна возжаждавшая мести женщина. У них даже имелось для ее обозначения особое слово, хоть в первый словарь их только-только обретшего письменность языка слово это и не попало.

— Хай, босс! — приветствовали они Ивана взмахами рук.

После часа работы температура полезла вверх, и Иван решил, пока не поздно, углубиться в пустыню, в собственно Окалину Ада.

По дороге туда он миновал армейские бараки — стайка молодых женщин ждала возле них ежедневной порции еды и воды. С ними была и Лидия, черное одеяние и белая кожа ее выглядели точным негативом их белых одежд и черной кожи. Все они истерически хохотали, сидя на корточках вокруг большого листа — алюминиевой, по всему судя, фольги; Иван попытался, проезжая, разглядеть, чем они там занимаются, однако отраженное фольгой солнце ослепило его. Он неуверенно помахал им из окошка джипа, однако на приветствие никто не ответил. Ему уже никогда не доведется узнать, что дочь его научила бхаратанок «гонять дракона» — это такая игра: героин нагревают на фольге, пока он не почернеет и не начнет корчиться, точно змея или дракон, испуская дурманящие пары, которые положено ловить какой-нибудь воткнутой в нос трубочкой. Лидия и бхаратанки использовали для этого пластмассовые корпуса шариковых ручек.

— Аби мат! Аби мат! — радостно вскрикивали бхаратанки. Восклицание это, которому научила их Лидия, очень им нравилось. Лидия тоже понемногу осваивала их язык — ее родителям так и не давшийся. Она начинала чувствовать себя здесь как дома.

Проводник, с которым Иван направлялся в пустыню, пребывал в настроении живом и веселом. Он все улыбался и улыбался, хоть пятен от листьев лата на зубах его не было: белый порошок, который дала ему белая женщина, был лучше всего, что он пробовал прежде, с таким и тяжелый день в Окалине Ада пережить ничего не стоит. Проводнику казалось, что тело его слеплено нынче совсем из другой глины, что ему и вода-то почти не нужна.

— Хороший день сегодня, босс, — ухмыльнувшись, сообщил он.

Иван не ответил, он даже не услышал этих слов. Иван вглядывался сквозь мутное от пыли ветровое стекло в пустыню, пытаясь понять — галлюцинация у него или он и вправду видит впереди колоссальное скопление туч.

Общительная клетка

(пер. С. Ильин)

[А]

Когда у кровати зазвонил телефон, жену Эда Джерома отделяло от оргазма всего пять-шесть тычков.

— Не отвечай! — простонала она.

— Может, это Элен звонит, — возразил Эд.

— Наверняка Вилли Спинк, — грозно предрекла сквозь стиснутые зубы жена.

Эд мягко отлепился от нее, объясняя, что дочь обещала позвонить сегодня, сообщить последние новости о битве за право опеки над маленьким Фергюсом.

— Алло? — одышливо пропыхтел он в трубку.

— Алло! Это Вилли! — грянул с другого конца линии голос.

Шея у Эда покраснела, а все остальное как-то съежилось.

— По… поздно уже, — пожаловался он. За спиной его миссис Джером понемногу перевоплощалась из секс-богини в специалистку по срочному улаживанию межличностных конфликтов.

— Для идеи, способной перевернуть мир, поздно никогда не бывает, — восторженно объявил Вилли. — Ровно через год мы с тобой обратимся в миллионеров, а в пустыне Гоби будут торговать мороженым.

— Мороженым, в Гоби?

— Ага, а чашка кофе будет стоять горяченькая по шесть часов кряду!

— Звучит здорово, Вилли. Позвони мне завтра вечером, после работы.

— Но ты не по…

Неприятно было так его обрывать, это вовсе не отвечало благодушной натуре Эда, однако других способов подольститься к миссис Джером в подобных обстоятельствах не обреталось. Жена уже надевала лифчик, а тот застегивался спереди и управляться с застежкой умела только она.

— Озябла, любовь моя? — опасливо поинтересовался Эд.

— И даже охладела, — ответила жена.

Два дня спустя Эд Джером появился в лаборатории Вилли. Отнюдь не втайне от миссис Джером, она даже благословила мужа на этот визит. Вздорной женщиной миссис Джером не была.

Все складывалось бы иначе, будь Вилли Спинк горемычным, безобидным шизиком, открытия которого существуют исключительно в его воображении. Однако Эд — и даже супруга Эда — сознавали, что Вилли отнюдь не шизик. Вилли был гением, да еще и таким, чьи творения обладали рыночной ценностью.

Главный его недочет (если не считать врожденной неспособности усвоить, что ночи людям свойственно проводить в постели) состоял в том, что представления Вилли о практической пригодности его открытий сильно расходились со взглядами, присущими среднему обитателю планеты Земля. Он был из тех ученых, которые, открыв цепную реакцию, решают, что ее можно с большой пользой применить для сжигания мусора или усовершенствования жарящих попкорн автоматов. По счастью, ничего столь грозного, как цепная реакция, он пока не открыл, однако три года назад ухитрился создать «вакцину» от экземы, имевшую вид обычной таблетки: больной принимал ее, затем активные компоненты таблетки выводились вместе с потом через поры, неся с собой постоянное и повсеместное утешение зуда. Сказать по правде, Вилли изобрел не вакцину от экземы как таковую, а способный расходиться по всему телу реагент, основанный на возникающем при его синтезе совокуплении некоторых свойств алкоголя и чеснока. Пытаясь прикинуть, какой бы активный ингредиент дать ему в спутники, Вилли надумал использовать в этом качестве модные духи, ну, скажем… э-э… «Шанель» № 5?