Дождь тигровых орхидей
Шрифт:
Утром, приехав к Мите, Лиза узнала от Дымова, что он не ночевал дома, а под утро явился с диктофоном, сказал, что Дорошев украл все его картины и теперь будет выставляться в галерее. И ушел. Выслушав магнитофонную запись, Дымов с Ольгой некоторое время были в шоке, но потом срочно вызвали такси и поехали на квартиру к Дорошеву. Они боялись, что опоздают и что Митя что-нибудь с ним сделает. Но Дорошев был один. Мертвецки пьяный, он спал в своей комнате, дверь была распахнута настежь.
– Я чувствовала, что здесь что-то не так. – Ольга, потрясенная известием, хотела одного – как можно скорее найти Дождева и все ему объяснить, а если потребуется – то
– Вот Анна узнает! – сказала она Дымову.
– А ты думаешь, она ничего не знала?
– Теперь уже не знаю, что и думать. Но где же бедный мальчик?
– Женя, ты помнишь, он тогда, когда мы вернулись из кафе, говорил про Машу, а мы не придавали значения его словам. Он любит ее. Столько портретов написать, и каких! Бедный Митя – картины украли, квартиру превратили в гостиницу, Маша выходит замуж за Хорна. Если он впечатлительный и сентиментальный, то мы можем его потерять. Мы обязаны его найти, пока с ним что-нибудь не случилось.
– Может, есть смысл спросить у Маши?
Но когда, позвонив домой, Ольга узнала, что Маша провела ночь у Хорна, снова все запуталось. Становилось очевидным, что раз Маша приняла такое решение, то в ее жизни нет места Дождеву. Тогда Ольга позвонила Хорну, трубку долго не брали, но потом подняли и положили.
– Я поеду к ним и поговорю с Машей. А ты поезжай в галерею, поручи моим людям подготовить Митины работы и подумай над тем, как можно зачистить или закрасить дорошевскую подпись. Вот ведь мерзавец!
Ей долго не открывали, пока она не догадалась позвать Машу. Услышав знакомый голос, Маша открыла дверь и бросилась к матери.
– Мама, я теперь никому не нужна, меня все бросили, забери меня.
Ольга, решив не откладывать разговор, поставила чайник на плиту и спросила прямо:
– Ты позировала Дождеву?
Маша широко раскрытыми глазами смотрела на мать, пытаясь понять, что той известно.
– Нет, а что?
– А то, что он написал пять твоих портретов, а один – в обнаженном виде, он так и назвал его – «Обнаженная М.». Ты что, ничего об этом не знаешь?
– Нет. С Дождевым все кончено, у него и без меня натурщиц хватает. Я все рассказала Мише, а он взял и уехал куда-то, бросил меня.
– Твоему Дождеву надо помочь. Вот, послушай. – Ольга достала диктофон и включила запись. Пока звучал приглушенный голос Вика, она наблюдала за Машей, которая не сводила взгляда с крутящейся пленки. – Ты что-нибудь поняла?
– Да, это диктофон Хорна, это я точно знаю, он брал его с собой в Кукушкино, где пытался записать мой голос. Женский голос принадлежит Гере, я узнала, а вот другой, мужской…
– А это и есть тот самый Дорошев, ради которого приехал Дымов. Это его работы он собирался готовить к аукциону в Нанте, понимаешь? А картины, оказывается, Дорошев украл у Дождева, такие вот дела. А Гера, уж не первая ли это жена Хорна? Если так, то она сделала эту запись не случайно, она хотела помочь Мите, но когда и как ей удалось передать ему диктофон?
– Они встретились при мне, представляешь? Но только я не знала, зачем он приехал к ней, я ничего не знала и устроила жуткую сцену ревности, даже пригрозила пистолетом.
– Успокойся. Хотя я приехала к тебе, чтобы спросить, не знаешь ли ты, где он может быть. Он пропал, его все ищут, приезжала его мать, Лиза, она сказала нам, что картины, которые мы нашли вчера ночью в прихожей под пледом, принадлежат Мите. Мы ей, в свою очередь, прокрутили
– Он у Геры, я там его оставила.
Маша оделась, и они поехали к Гере. Там был Хорн, он сказал, что Гера в ванной, и пригласил их войти.
– Ольга Владимировна, я должен вам все объяснить.
– Нет, Миша, не надо. – Ольга достала сигареты и села на предложенный стул. – Еще неизвестно, кто перед кем должен извиняться, я правильно говорю, Маша?
Маша молча кивнула и спросила, не видел ли Хорн Митю.
– Он ушел ночью, незадолго до моего прихода, так мне сказала Гера.
– Его нигде нет.
Вышла Гера, увидев гостей, смутилась и внимательно посмотрела на Машу, словно спрашивая, неужели снова что-то произошло и они приехали за Хорном. Словно успокаивая ее, Миша взял ее руку в свою.
– Они ищут Дождева.
– Гера, это вы передали Мите пленку? – Ольга показала на диктофон.
Гера утвердительно кивнула.
– Я виновата перед ним. Понимаете, когда я была еще замужем за Мишей, я покупала Митины работы по дешевке, но они мне действительно нравились. Миша был совершенно равнодушен к таким вещам, и я привозила их сюда. У меня все стены были увешаны Митиными пейзажами и натюрмортами, мне казалось, что таким образом я ему помогаю. Последний портрет, кажется, твой, Маша, он продал мне около двух недель назад, ему срочно были нужны деньги, кажется, на такси, чтобы добраться до Кукушкина, но он сказал, что оставляет портрет в залог, с тем чтобы потом выкупить. Я предложила ему просто взять у меня денег в долг, но нужно знать Митю. Маша, ты не должна ревновать меня к Мите, у нас никогда ничего не было. Я говорю это при всех. Но дело не в этом. Когда я развелась, Вик – мне трудно говорить об этом, – словом, я подарила ему все Митины работы, а он продавал их иностранцам. И я это знала, но я боялась его. А он, представьте, выкрал у меня и этот последний портрет – кстати, это за ним Митя вчера и приходил, – думаю, что все это они делали в паре с Анной, с его сестрой. Поэтому вчера, когда Вик пришел за мной к Мише и в пьяном угаре стал хвастаться, что у него скоро выставка в галерее и что там будут выставляться Митины работы – он, как вы все уже слышали, и не думал скрывать от меня, что работы краденые, – я, вспомнив про диктофон, записала весь наш разговор. Удивляюсь, как это раньше никто ни о чем не догадался. Ольга Владимировна, разве вы не видели, в какой манере пишет Дорошев? Об этом знает весь город. Как получилось, что его не разоблачили раньше?
– Так ведь Митину руку никто не знал. Пишет себе мальчик дома или на даче, много пишет, но никто практически, кроме близких, не видит. Хотя я с самого начала выражала сомнение в том, что работы принадлежат Вику, слишком уж не похожи они на его прежние. Я лично думаю, что если бы Анна знала, что работы не Вика, она вряд ли стала бы ему помогать, я знаю ее. Другое дело, если он признался ей в этом, когда Дымов был уже в городе. У ее брата появился шанс выбиться в люди… кто ее знает. Ведь Дорошев пьяница и совершенно беспринципный человек. Художник, который ведет такой образ жизни, не может так много работать, кроме того, как он мог, не покидая своей берлоги, писать такие прекрасные пейзажи? Так что я понимаю вас, Гера, и упреки ваши вполне обоснованны. Но мы с вами сейчас тратим время впустую, нам необходимо как можно скорее найти Митю и все ему объяснить.