Дождя сегодня не будет
Шрифт:
Взаимная ненависть компаний безгранична. Своры журналистов рыщут в поисках фактов, помогающих компаниям поливать друг друга грязью. Ведется обоюдный шпионаж. Борьба накаляется до предела.
И вот она перешла в открытое сражение, грохот которого я стараюсь не слышать, сидя в ванной. Почему интересы скрестились на мне? Почему на одном рядовом человеке? Собираю обрывки мыслей, уже бродивших в голове и силившихся сложиться в некую простую идею. Пора додумать ее до конца.
Додумываю и получаю: это подлый, кровавый рекламный аттракцион. «Юнион» решил доказать, что УПИ не способна защитить клиента от опасности. УПИ вынуждена доказывать обратное. Такого еще не бывало – именно потому оно как раз может быть.
Но бойня имеет смысл лишь при условии гласности. Вспоминаю недавнюю передачу под рубрикой «Скандал недели». Со всех видеоэкранов «Юнион» провозгласил: «Наши клиенты живут в среднем на пять лет дольше». Бодрые пожилые промышленники и спортивного вида бабушки в окружении внучат описывали свое прекрасное здоровье, обеспеченное полисами «Юниона». УПИ была опозорена высокой смертностью среди людей, «легкомысленно доверившихся шайке аферистов». Приводились статистические данные и показывались кадры похоронных процессий клиентов УПИ. После «Скандала недели» обыватели стали откочевывать под крылышко «Юниона».
Если догадка моя верна, то сейчас обыватели маленькой, но гордой страны дома, в подземке, в барах увлеченно следят за ходом здешнего сражения, гадая, удастся ли мне выжить.
Удастся ли мне выжить?.. Подписывая полис, я позабыл об одной мелочи: у нас с УПИ небольшие старые счеты. Будучи помоложе и погорячей, я полагал, что против обмана и пакости человек должен протестовать. И я много поработал с помощью карандаша и бумаги. За карикатуру, где пухлая ладонь УПИ сжимала глупую фигурку клиента, выдавливая из него деньги, мне отвалили сказочный гонорар (как потом выяснилось, из фондов «Юниона»). УПИ затеяла хвастливый судебный процесс, ничего не добилась, но изрядно отравила мне несколько месяцев.
И вдруг принципиальный противник страхования вручает жизнь компании, которая «доблестно выполняет свой долг» – вариант УПИ – или которая «бессильна ему помочь» – вариант «Юниона». Пустячок пятилетней давности. Но все же «изюминка». Она могла прельстить страховых шакалов.
Я вышел из ванной. Экран в кабинете разбит, но, кажется, уцелел маленький – в кухне. Дэна нет – опять есть работа. Нажав кнопку и услышав щелчок, я был почти уверен, что увижу на экране собственное одичалое лицо.
Но увидел средневекового рыцаря, заносившего над кем-то двухметровый меч. На других диапазонах что-то пели, расхваливали пилюли для пищеварения и синтетический кофе, целовались, путешествовали по Сахаре, ругали синтетический кофе… рыцарь вытирал меч о гриву коня – я проделал полный круг.
Появился бледный Дэн.
– Господин Оргель, не заглядывайте пока в гостиную.
– Хорошо, Дэн. Вы не смотрели видеопрограммы?
– Когда не было дел и вы спали.
– Что о нас передают?
– О нас?
– О том, что тут происходит.
– Разве собирались передавать?
– Ни слова?
– Нет… да вряд ли кому интересно. Хотите чаю?
– Садитесь, Дэн, я сам. Вы пробовали синтетический кофе?
– Ничем не отличается от натурального, кроме цвета, запаха и вкуса.
Шутит – значит, еще держится.
– А пресса поблизости околачивается?
– К нам не пробиться, все оцеплено. Сегодня едва прорвались цистерны с водой.
– Но как же остальные жильцы?
– Выселены. Еще во вторник.
– Действительно нет репортеров, Дэн?
Доктор недоумевающе пожал плечами:
– Да что им здесь, господин Оргель? Очередная перестрелка на окраине города. Мало ль их было?
Мы пили чай. Простая логичная идея развалилась, возвратив меня в прежний тупик.
– Свежих газет не найдется?
– Спрошу.
Он вернулся с целым ворохом, и из целого вороха я выудил паршивенькую заметку: «Обостряется конкурентная борьба между страховыми компаниями «Юнион» и УПИ… Наблюдаются вооруженные стычки отрядов обеих компаний… «Юнион» с негодованием отрицает свое участие в каких-либо агрессивных акциях против УПИ…»
– Дэн, – сказал я, – возникла светлая мысль: немедленно застраховаться у «Юниона». Пусть заплатит неустойку и снимет осаду. Она, по-моему, обходится дороже. Право, я бы разыграл подобную шутку. Раздобудьте полис, а?
– Ах, господин Оргель, если б я мог… – Он посмеялся и вынул из холодильника свой пузырек.
4
Наступила пятница. Мы с Дэном завтракали. Мы были еще живы. Горели аварийные лампочки. На месте двери кабинета отсвечивал металлом массивный щит. Из квартиры убирали длинные черные головешки. Они помещались на носилках попарно, под одной простыней.
– Хорошо, что над нами еще три этажа, – сказал Дэн, мигая воспаленными глазами, – кабинет как угловое помещение не выдержал.
Чего не выдержал, я не спросил. Я устал думать, устал бояться, говорить, ждать понедельника.
Дэн был озабочен и смущен. То и дело его вызывали к телефону.
– Господин Оргель…
– Зовите меня Гео.
Он кивнул, устало улыбнувшись.
– Что-то готовится, Гео. Приказано привести вас в порядок и побрить.
– В аду не бреются, Дэн, – сказал я, следя за чашкой, скользившей к краю стола.
– Но…
Дальше я не расслышал, потому что все потонуло в нарастающей мешанине взрывов, криков и скрежета. Чашка подпрыгнула и устремилась в обратном направлении. Столкнулась с сахарницей, опрокинулась, плеснув недопитым молоком. По разлитой лужице пошли круги.
И вдруг все смолкло. Прошло пять минут. Десять. Мы совсем отвыкли от тишины. Она давила, ошеломляла, терзала уши. По спине полз панический холодок. Приглушенные голоса, суета, стоны были частью тишины. Они лишь оттеняли ее глубину, этой невозможной тишины, навалившейся извне.
Вспыхнуло нормальное освещение. Офицер с кровоподтеком на лбу поманил нас в коридор. Все стояли навытяжку лицом к входной двери. Мы пошли в гостиную. В то, что осталось от моей уютной старомодной гостиной.
– Вон! – крикнул офицер полицейскому, развалившемуся на стуле. Полицейский не двинулся. Его вынесли вместе со стулом, потому что тело не разгибалось.