Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»
Шрифт:
— Перед тем как ответить на ваши вопросы, я хочу, чтобы вы ответили на один мой.
— Хорошо. Спрашивайте.
— I’m just curious what are you doing here — at the heart of Russian wastelands? [96]
— If I were you I’d better start thinking about my own future, [97] — машинально ответил я. Черт! Он же купился! Или, вернее, мы друг друга «выкупили».
Дело в том, что для борьбы с русским акцентом я избрал тактику замещения, стараясь выговаривать слова с английским произношением. Не особо увлекаясь, конечно, но результат — налицо.
96
Мне
97
На вашем месте я бы больше заботился о собственном будущем. (англ.)
— Если вы не против, мы могли бы разговаривать на вашем языке, — по-прежнему на английском сказал полицейский. — Ваш немецкий неплох, но все же…
— Почему вы приехали сюда? — Отдавать инициативу в разговоре я совсем не собирался, но предложением перейти на более удобный язык воспользовался.
— Мы в Большом Запоточье встретили местного бургомистра, который рассказал про вашу группу.
— Так и сказал: «У меня в деревне шпионы живут?» — я усмехнулся.
— Нет. Он сообщил про немецкий отряд, и я решил проверить. Не так давно были разосланы ориентировки на русских диверсантов, которые могут использовать немецкую форму. Но признаюсь, действительность превзошла все ожидания! СД! Кто бы мог подумать?! Вы кто по званию? А то немного неудобно безлично к вам обращаться.
«Ну вот, опять пытается инициативу в разговоре перехватить. Привычка, наверное…»
— Лейтенант! — Я навис над сидевшим на полу пленным так, что ему пришлось запрокинуть голову — крайне неудобное, надо сказать, положение. Да и солнце из окна ему в глаза било. — Вопросы здесь задаю я. Для большей убедительности могу вас пару раз пнуть, но не думаю, чтобы это было так уж необходимо. Почему вы сразу не оцепили деревню?
— У меня не было уверенности, что вы — не обычная группа фуражиров. Поэтому и вошли вначале только мы с вахмистром и автоматчиками.
— Почему так быстро подошло подкрепление? — жестом остановив его, задал я следующий вопрос.
— Примерно половину солдат мы выдвинули пешим порядком и спрятали за домами в тех сараях, что стоят на поле между деревней и лесом. Остальные обязаны были выдвинуться на машинах при получении сигнала. Таким образом, и дороги блокировали. Кроме, конечно, той, что ведет на север через железную дорогу.
— Сколько вас было всего? Какой был сигнал? У вас была радиосвязь?
— Всего нас было пятьдесят три человека. Для группы непосредственной поддержки сигнал мы подали сразу, как попытались вас арестовать. Один из наших махнул рукой — его видели в окно. А они, в свою очередь, просигнализировали тем, кто был на технике. Машина с рацией должна была оставаться в лесу. Пеленгация ведется практически непрерывно.
— Fuck! — Переходить на русский, чтобы выругаться, времени не было. Метнувшись к окну, я врезал по раме, распахивая ее. — Зельц! Ко мне! Пулей! — «Идиотище! Имбецил! В соплях запутался, а о том, что у немцев связь должна быть, не подумал! Тебе, дебилушка, не диверсантом на полставки в немецком тылу скакать, а ясли охранять в тихом фешенебельном районе!»
— You should not worry about radio car. I’m sure they retreat. They’re not insane enough to assault you. One dozen is not able to succeed where four dozens fail. [98]
— You’d better shut the fuck up! [99] — He
— Что случилось, Арт? — Лешка подбежал, сжимая в руках автомат. Парень уже слегка оклемался после смерти наставника, хотя когда узнал про смерть Саши, плакал навзрыд.
98
Не беспокойтесь о тех, кто в радиомашине. Я уверен — они отошли. Они не настолько безумны, чтобы напасть на вас. Одна дюжина не преуспеет там, где три потерпели неудачу. (англ.)Британцы традиционно считают не десятками, а дюжинами.
99
Заткнись! (англ. грубое.)
— У этих гадов в лесу была пеленгационная машина и десять человек. Всем тревога! — Развернувшись к пленному, я спросил, на этот раз по-немецки. Дымов хоть с пятого на десятое, но его понимал: — Где должен был находиться пеленгатор?
— Строго к югу от этой деревни. На том берегу реки. Метров четыреста от маленького поселка.
«Это у Загати. — Что и где находится в окрестностях, я помнил хорошо. — Мы как раз оттуда по приезде Загатье в бинокль разглядывали — очень удобная точка. Связисты, наверное, тоже так поступили и, значит, весь бой рассмотрели. Но проверить в любом случае надо!»
— Леха, помнишь, где мы стояли, когда к деревне только подъехали? Берешь Мишку и пулей туда. Только вдоль речки идите — вас под кручей видно не будет — и автоматы прихватите.
— На мотоцикле может?
— Нет! С той точки дорога чуть ли не до середины села просматривается, а немцы уже знают, что мы почти всех побили. По этому берегу на юго-запад до амбара, там речку вброд перейдете и вкругаля к ним в тыл выйдете. Они, скорее всего, уже удочки смотали и смылись, но вдруг смелые оказались? — Я снова повернулся к лейтенанту: — Where the nearest unit you can call for reenforcment is located? [100]
100
Где находится ближайшая часть, к которой вы можете обратиться за подкреплением? (англ.)
— Mogilev. — «Что-то слишком быстро он на вопрос ответил, причем сказал вещь настолько очевидную, что от нее за версту подлянкой несет. А впрочем, при любом раскладе у нас пара часов в запасе есть, даже если безопасники могут напрямую выходить на командиров армейских частей, ближайшая километрах в тридцати».
— Давай, Леха, шевели булками! На все про все даю час!
Окрестности села Городище Кличевского района Могилевской области, БССР. 24 августа 1941 года. 21:47.
— Вот фигли некоторые жизнью наслаждаются, пока другие работают? Где честность в этом мире?! — Серегин голос раздался совсем рядом, прямо за стеной амбара.
Пришлось ответить:
— Больше всего, дорогой, меня в этом мире удивляет не несправедливость, а зависть людская! Можно подумать, ты перетрудился!
— Подумать — можно! — разрешил Док, входя. — Но пока мы там стойко переносим тяготы и лишения воинской службы, некоторые штабные — пальцем показывать не будем — валяются на сене.